30.07.2010 - 13:18
Мне так хочется счастья и ласки...
Александр Николаевич Вертинский появился на свет 21 марта 1889 года в Киеве. Обстоятельства его рождения были печальными. Отец мальчика, известный в городе адвокат и журналист, не мог оформить брак с любимой женщиной, подарившей ему сына. Первая жена Николая Петровича не давала ему развода, и Вертинскому пришлось усыновить собственного ребенка.
Когда Саше исполнилось всего три года, умерла его мать. Мальчик остался с отцом, заболевшим чахоткой после смерти горячо любимой женщины… Спустя два года Николай Петрович тоже скончался. Пятилетний Саша оказался у сестры матери, которая хотя и любила племянника, но не могла заменить ему родителей.
Наверно, недостаток внимания и любви привели к тому, что мальчик очень плохо учился в гимназии - его даже исключали из нее по причине неуспеваемости.
Отсутствие ласки и заботы заставляли Сашу искать утешение в книгах, и скоро он понимает, что творчество - способ создать свой мир, в котором можно жить, так, как не удается в действительности:
Я сегодня смеюсь над собой...
Мне так хочется счастья и ласки,
Мне так хочется глупенькой сказки,
Детской сказки наивной, смешной.
Вертинский делает первые робкие литературные шаги, и достаточно успешно - газета «Киевские ведомости» печатает его рассказы. Кроме того, он увлекся театром и музыкой, брал уроки сценического мастерства. Юноша постепенно попал в богемные круги Киева, в которых он, впрочем, не любил рассказывать о том, что в поисках куска хлеба ему приходится хвататься за любую работу - грузить арбузы или продавать газеты…
Затем Вертинский решил перебраться в Москву и там добиться славы и богатства. Первопрестольная отнюдь не встретила его пирогами и пышками - бедный провинциал оказался никому не нужен. Но постепенно Александр оброс знакомыми - такими же уверенными в своем будущем успехе молодыми людьми, начал понемногу играть в любительских спектаклях. На жизнь он зарабатывал тем, что учил началам актерского мастерства купеческих дочек.
Эта нищая, но веселая жизнь нравилась Александру - Москва в те предвоенные годы как будто жила в веселом чаду - театры, премьеры, рестораны, кафе-шантаны… Друзья Вертинского все молоды, талантливы, полны сил. Они жили так, как будто играли безумно увлекательный спектакль, а когда играли на сцене, то казалось - на ней они живут.
В 1912 году Вертинский снялся в первой своей кинороли. Он сыграл ангела в картине по рассказу Льва Толстого «Чем люди живы», которую снимал сын писателя Илья Львович. Трудностью в съемках было то, что в одном из эпизодов ангел голым падал в снег. Видный актер Иван Мозжухин, которому предназначалась эта роль первоначально, не захотел подобной перспективы.
Вертинский вспоминал потом:
«За обедом Илья Толстой предложил эту роль Мозжухину, но тот со смехом отказался:
- Во-первых, во мне нет ничего «ангельского», а во-вторых, меня не устраивает получить воспаление легких, - ответил он.
Толстой предложил роль мне. Из молодечества и чтобы задеть Ивана, я согласился. Актеры смотрели на меня как на сумасшедшего. Их шуткам не было конца, но я презрительно отмалчивался, изображая из себя героя».
Кто послал их на смерть…
Милые шутки и проказы вскоре закончились - началась война. Богемный юноша Вертинский добровольцем записался на фронт. Он служил в санитарном поезде, видел смерть и ужасы войны. Именно этот опыт помог ему позже написать одну из самых пронзительных песен:
«Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть не дрожавшей рукой,
Только так беспощадно,
Так зло и ненужно
Опустили их в вечный покой»…
Но это было еще только началом кровавой российской трагедии… Однако Вертинский еще не знал этого. Нахлебавшись сполна на войне, он демобилизовался, вернулся в Москву и начал приобретать свою славу, еще не догадываясь, какие трагедии ждут и его самого и всю страну…
Хотя, возможно, он это и предчувствовал. Неслучайно он выбрал образ грустного Пьеро, который исполняет свои странные, но удивительно прекрасные песни, которые все больше и больше нравились слушателям.
После революции Вертинский правдами и неправдами отправился на южные гастроли, а с юга сумел уплыть в Турцию. Затем он перебрался в Польшу, где прожил несколько лет. Позже он решил обосноваться во Франции. Вертинский постоянно ездил по миру, выступал перед российскими эмигрантами, рассеявшимися по разным концам света, даже провел несколько месяцев в США.
Интересно, что Вертинский, один из немногих российских певцов, был популярен не только у своих соотечественников, но и среди иностранцев, хотя все свои песни он исполнял исключительно на русском языке.
В вечерних ресторанах, в парижских балаганах...
Такой успех, естественно, приносил доход Вертинскому, но счастливым он себя не чувствовал. У певца давно уже началась тоска по родине, и появились мысли о возвращении в Россию.
Позже он писал о своей эмиграции: «Что меня толкнуло на это? Я ненавидел советскую власть? О нет! Советская власть мне ничего дурного не сделала. Я был приверженцем какого-нибудь иного строя? Тоже нет. Убеждений у меня никаких в то время не было. Но что же тогда случилось?.. Очевидно, что это была просто глупость! Юношеская беспечность. Может быть, страсть к приключениям, к путешествиям, к новому, еще неизведанному. Все пальмы, все восходы, все закаты мира, всю экзотику далеких стран, все, что я видел, чем восхищался, - я отдаю за один самый пасмурный, самый дождливый и заплаканный день у себя на Родине».
Но родина вовсе не спешила принять обратно своего блудного сына. Несколько раз он обращался к советскому правительству с просьбой о возвращении, но каждый раз ему отказывали…
Вертинский тяжело это переживал и выражал свою тоску в песнях:
В вечерних ресторанах,
В парижских балаганах,
В дешевом электрическом раю
Всю ночь ломаю руки
От ярости и муки
И людям что-то жалобно пою…
В поисках новых впечатлений и желая избавиться от «ярости и муки» он уехал в Китай, где судьба его свела с очаровательной Лидией Циргава, ставшей его женой. Несколько долгих лет он провел в Шанхае, причем денег у артиста становилось все меньше, и он был вынужден петь по разным низкопробным кабакам - чтобы заработать. Средств уехать из Китая тоже не находилось, и положение становилось все более отчаянным. И вдруг судьба преподнесла ему неожиданный подарок - СССР решил вернуть артиста на родину!
Он писал в ту пору в одном из писем: «Я удостоился высокой чести - меня, единственного из всей эмиграции, - Родина позвала к себе. Я не просился, не подавал никаких прошений, анкет и пр. Я получил приглашение от ВЦИКа... Это приглашение было результатом просьбы комсомола! Ты поймешь мое волнение - дети моей Родины позвали меня к себе! Я разревелся в кабинете посла, когда меня вызвали в консульство и объявили об этом. Понимаешь, какое счастье петь перед родными людьми! На родном языке и в родной стране».
И в 1943 году Вертинский с женой и маленькой дочкой Марианной приехал в Москву. Он тут же начал гастролировать по стране, выступать на фронте и в госпиталях. Конечно, репертуар его отличался от песен предреволюционного Пьеро - в нем появилось много патриотических песен. Но и старые композиции находили живой отклик у слушателей.
В популярнейшем советском фильме «Место встречи изменить нельзя» есть эпизод, показывающий, что песни Вертинского были очень популярны в СССР. Неустрашимый муровец Глеб Жеглов наигрывает на пианино для собственного удовольствия «Лилового негра»…
Кстати, кино для самого Вертинского неожиданно стало еще одним источником славы и, что немаловажно, доходов. Советским режиссерам очень понравился его аристократический облик и фотогеничная внешность. Он снялся в нескольких фильмах, а за роль кардинала в картине «Заговор обреченных» даже получил Сталинскую премию.
Эта премия существенно помогла в его финансовых трудностях - ведь уже в пожилом возрасте Вертинскому пришлось начинать жизнь заново и кормить семью, в которой было уже четыре человека - родилась еще одна дочь - Анастасия.
А здоровье у него было подорвано, и на родине певцу довелось пожить недолго - 21 мая 1957 года он скончался.
Некоторое время его песни были практически забыты, но сейчас к ним вновь появился горячий интерес. Многие современные певцы перепевают их и даже устраивают сборные концерты, на которых исполняются песни исключительно Александра Вертинского…
- 4387 просмотров
Между прочим, исполнитель песенок кабаре без медицинского образования спас жизнь боевого полковника, проведя тому операцию. От полковника всё равно отказался хирург санитарного состава, признав пациента безнадёжным - пуля прошила офицера через живот и засела возле сердца, извлечь её врачу не представлялось возможным в дорожных условиях.
Полковника в бессознательном состоянии переложили в отсек медперсонала, чтобы после фиксации смерти сгрузить на ближайшей остановке. "Резать" раненого санитар Вертинский, конечно, не решился. Но он вдруг вспомнил о диковинном инструменте, приобретённом им по случаю почти из эстетических соображений - блестящая штуковина оригинальной конструкции. Но применения ей никак не находилось, и начальник посоветовал убрать её с глаз. Этими особыми длинными щипцами с захватом Вертинский добрался через рану в животе полковника до пули в груди, сумел зацепить её и достать. Очнувшегося офицера передали в госпиталь, а спаситель так никогда и не узнал его имени.
Близкие вспоминают о Вертинском как о человеке сильного характера, балагуре-весельчаке, умеющем сорить деньгами, но при других условиях добывать средства тяжёлым трудом. Его сценический образ резко контрастирует с натурой артиста - субтильный персонаж трагикомедий Пьеро с певучим речитативом, исполняющий драматические ироничные и умные тексты. Скорей, это были не песни, а стихи - чувственные, душевные, но и с гражданской и личностной позицией - на фоне мелодии. И этот феномен одинаково гипнотически воздействовал и на взыскательную элитарную публику, и на обывателей. Театром и литературой Саша Вертинский увлёкся в гимназии, а потом судьба подарила ему участие в киевском литературном собрании Софьи Зелинской, а это - поэты Михаил Кузмин, Владимир Эльснер, художники Марк Шагал, Александр Осмеркин, Казимир Малевич, Натан Альтман. Затем московская богема, знакомство с футуристами; сильное увлечение стихами Александра Блока. Вертинский не был обычным эстрадным шансонье, это новатор, создатель собственного жанра, основанного на прогрессивных творческих методах новейшей эстетики, на самобытном творческом мышлении. Первая рецензия на его выступления поместилась в одну фразу: "Остроумный и жеманный Александр Вертинский". Таким он показался автору заметки в "Русском слове", посмотревшему в начале 1910-х номер лёгкой эротики "Танго".
После возвращения с войны родился Белый Пьеро, исполняющий ариэтки, теперь известные всему миру, несмотря на их русскоязычность: "Маленький креольчик", "Лиловый негр", "Ваши пальцы пахнут ладаном" и другие. Ведь по отзывам его современников, наравне с текстами играли его интонации и, особенно, руки - то мучительно воздеваемые, то порхающие, то опадающие. Чаще Вертинский писал мелодии к своим стихам, иногда на стихи уже признанных мэтров поэтического слова Марины Цветаевой, Игоря Северянина, Александра Блока.
Александр Вертинский - Лиловый негр
В начале 1918 года Вертинский преобразился на сцене в Чёрного Пьеро. И этот тип с маской-домино и в чёрном одеянии стал гораздо более язвителен, он говорил о жестокости происходящего вокруг: "Я сегодня смеюсь над собой", "За кулисами", "Дым без огня", "Панихида хрустальная", "Безноженка", "Бал господень".
Советской власти такой Пьеро был не по нраву, ему это сообщили. Александр Вертинский эмигрировал, скитался по многим странам Европы, Азии, жил в США. Там он написал знаменитые "Венок", "Баллада о седой госпоже", "В синем и далёком океане", "Сумасшедший шарманщик", "Мадам, уже падают листья", "Танго "Магнолия"", "Оловянное сердце", "Жёлтый ангел".
Всемирно прославленный артист не с первой попытки, но получил разрешение вернуться в СССР в 1943 году. Здесь допустили к исполнению около 30 песен из его репертуара в 100 сочинений. А на каждом концерте присутствовал цензор, причём, концерты проходили в глубинке, в большие города Вертинского пускали очень редко. Вообразите, гладкая причёска, барственная осанка, фрак с гвоздикой в петлице - и это посреди совхозов, парткомов и транспарантов. Декаденство "Пьеро" раздражало чинуш, потому что была развернута кампания против лирических песен, уводящих слушателей от задач социалистического строительства. Но, судя по воспоминаниям его близких, Александр Вертинский любил свою Родину, хотя принимал не все воззрения советской идеологии. "Вечерняя Москва" составила портрет великого артиста из цитат его родственников и близкой подруги.
Глава "Об Александре Вертинском" из книги Натальи Ильиной "Дороги и судьбы":
"Всегда элегантный (умел носить вещи, к тому же рост, фигура, манеры), аккуратный, подтянутый (ботинки начищены, платки и воротнички белоснежны), внешне на представителя богемы не похож совершенно. А по характеру - богема, актер...цены деньгам не знал, были - разбрасывал, раздавал, прогуливал, не было - мрачнел, сидел без них...".
"Какой он большой, широкоплечий, а в походке, в манере кланяться что-то развинченное, капризное, чуть ли не женственное, но это идёт ему, это в стиле его песенок, он - прекрасен. И зал считал, что - прекрасен! Эта элегантная фигура, прибывшая к нам из парижских ресторанов и притонов Сан-Франциско, не вписывалась в провинциальность Харбина, она чудом появилась на его подмостках, Харбин это чувствовал, был признателен, исходил аплодисментами..."
"Вертинский - ночной человек. Встретить его в первую половину дня удавалось не часто, а если удавалось, то лишь в пустом и тёмном зале "Ренессанса". Утренний Вертинский угрюм, хмур, на лице выражение брезгливости... Ночной Вертинский весел, бодр, шутлив. Прекрасный рассказчик, импровизатор, мистификатор".
"Тем, кто видел его только на эстраде, кто знал его лишь как исполнителя песенок о "бананово-лимонном Сингапуре", о "лиловых неграх" и "испано-суизах", - этим людям трудно представить себе, каким шутником, острословом, юмористом, любителем розыгрышей бывал Вертинский. И с какой быстротой сам реагировал на шутку, хохотал до слёз, весь отдаваясь смеху".
"Этот бродяга "с душою цыганской" на склоне лет обрёл семейный очаг, прочность, признание, материальное благополучие. А вот - тосковал".
Александр Вертинский - Креольчик
Дочь Анастасия Вертинская в телеинтервью 14 Декабря 2013 рассказала, что работает над фильмом об отце, который снимает Дуня Смирнова.
"При папе пороть нас было нельзя - он хватался за валидол, убегал, а мы прятались под полами его домашнего халата. И вот он стоял такой худой, но книзу расширяющийся, и когда мама влетала с линейкой – она порола нас линейкой – и спрашивала: "Саша, где дети?" – он не мог ей соврать, тихо говорил: "Лилечка" и опускал глаза вниз".
"Когда папа возвращался домой с гастролей, начиналось вручение подарков. Но он был педант, у него в чемодане все ровно сложено, иногда он даже привозил недоеденную половину лимона, завернутую в салфетку. Чемодан распаковывал мучительно медленно, мотая нам нервы. Ни в коем случае нельзя было торопить его, и мы просто замирали в ожидании".
"Папа потрясающе рассказывал сказки. Например, у него был бесконечный сериал про кота Клофердона".
"Отец увидел толпу людей возле особняка купеческой дочери Марии Морозовой на Арбате. Это с вокзала привезли раненых. Их выносили на носилках из карет, а в доме уже работали доктора. Отец просто подошёл и стал помогать. Врач присмотрелся к высокому пареньку и позвал к себе в перевязочную - разматывать грязные бинты и промывать раны.
Почему именно меня? - спросит Вертинский позднее.
И услышит:
Руки мне твои понравились. Тонкие, длинные, артистичные пальцы. Чувствительные. Такие не сделают больно".
"От усталости в глазах круги, и вдруг кто-то хватает Вертинского за ноги:
Пьероша, спойте мне что-нибудь.
Боже мой, вы бредите или серьезно?
Умоляю вас, спойте, я скоро умру…
Вертинский видит повязку, мокрую от крови. Опускается на край носилок и поёт "Колыбельную" на слова Бальмонта.
Утром сёстры отыскали Пьеро в груде человеческих тел. Он спал, положив голову на грудь солдата, которому "Колыбельная" облегчила переход в мир иной".
Александр Вертинский - Доченьки
На открытии в Музее Одной Улицы выставки, посвященной 120-летию со дня рождения Александра Вертинского его дочь Марианна рассказала о первом посещении артистом Киева после детских лет:
"Он написал письмо домой: "Огромные афиши с моей фамилией заклеили весь город. Ажиотаж невероятный… Если Москва была возвращением на Родину, то Киев - это возвращение в отчий дом".
Из того же письма: "Вспоминал, как семилетним мальчиком сюда водила меня Наташа (кузина, прим. М. С.), как я замирал от пения хора и как завидовал мальчикам в белых и золотых стихарях...У меня вечером концерт в том самом бывшем Соловцовском театре, где... открутил бинокль от кресла (хотел его продать - я был вечно голоден) и откуда меня с треском выгнали!"
"О Киеве отец вспоминал чуть ли не каждый день. Думал купить небольшой домик здесь, завести корову, но мама не хотела переезжать из Москвы… Отец хотел выписать старичков каких-нибудь из Киева, мужа и жену, чтобы они могли готовить вкуснятину - кровяную колбасу, окорок свиной запекали. Папа даже построил погреб, такой как был у них в Киеве, но в нем никогда ничего не лежало".
В интервью журналу "Вестник" №7 от 28.03.02 Марианна Вертинская говорит:
"Любовь их видели, это да. Отец, уезжая, каждый день писал маме письма - каждый Божий день! Она его боготворила, он, собственно говоря, сделал её личностью, незаурядной женщиной. Ведь она вышла за него замуж в 18 лет! Он вылепил и воспитал её, как Пигмалион Галатею. Замуж, овдовев в 34 года, мама больше не выходила, хотя предложения были - и очень хорошие. Но кого, скажите, она могла сравнить с Александром Николаевичем? Сейчас она пишет воспоминания о шестнадцати годах счастливого замужества".
Жена Лидия Вертинская написала в книге "Синяя птица любви":
"И рядом возникает человек в элегантном черном смокинге. Вертинский! Какой он высокий! Лицо немолодое. Волосы гладко зачесаны. Профиль римского патриция! Он мгновенно окинул притихший зал и запел".
"На меня его выступление произвело огромное впечатление. Его тонкие изумительные и выразительно пластичные руки, его манера кланяться - всегда чуть небрежно, чуть свысока. Слова его песен, где каждое слово и фраза, произнесённые им, звучали так красиво и изысканно. Я ещё никогда не слышала, чтобы так красиво звучала русская речь, слова поражали своей богатой интонацией".
"Мы стали часто встречаться - по субботам или в воскресенье. Но в остальные дни Александр Николаевич скучал, и тогда мы стали переписываться. От этого времени у меня остались все его письма и стихи...В этих письмах весь Вертинский, каким я его знала. Страстный, щедрый, любящий, знающий, что такое истинное чувство, истинное страдание. Сейчас так уже не пишут..."
"Война в России всколыхнула в нас, русских, любовь к Родине и тревогу о её судьбе. Александр Николаевич горячо убеждал меня ехать в Россию и быть с Родиной в тяжёлый для неё час. Я тоже стала об этом мечтать".
"Мы плыли в хорошей каюте первого класса, но Александр Николаевич всю дорогу спать ложился одетым, даже ботинки не снимал, сбрасывал только пиджак. Меня это удивляло, но потом я догадалась: видимо, он не раздевался, так как собирался нас спасать в случае затопления парохода".
"Между прочим, впервые мой муж был смущён, когда на станции Отпор, на границе, к нему подошёл пограничник и строго спросил, сколько он везет костюмов. Александр Николаевич ответил, что у него три костюма, из которых один на нем, еще один концертный фрак и один смокинг. Выслушав ответ, пограничник неодобрительно покачал головой, а Вертинский стоял с виноватым лицом".
"Вертинский стоял у окна на каждой станции и ждал, что вот-вот вынесут молоко...Но не тут-то было! Оказалось, что во время войны тара, то есть бутылка, сама по себе редкость и ценность, и ее дают только в обмен на другую бутылку. Вертинский накинул деньги на бутылку, но никто не соглашался. Мы поехали дальше, девочка стала капризничать, мы дали ей водички, сладкого чая, но она хотела есть...Александр Николаевич подошел к женщине, продававшей молоко, сунул ей 400 рублей, вырвал бутылку и побежал к поезду. Большой, огромный, он бежал, прижав бутылку к груди".
"Когда мы приехали в Россию, то многие обыватели решили, что мы очень богатые люди. У них заграница связывалась с большими деньгами и богатством. Александр Николаевич говорил, что здесь люди думают, что за границей с неба падают жареные куропатки. Иногда нам предлагали какие-то вещи, которые нужны были нашей семье, и запрашивали немыслимо высокие цены. И как-то однажды Александр Николаевич в задумчивости сказал мне: "Знаешь, они хотят на мне отыграться за всю революцию!"
"Вертинский, будучи круглым сиротой, никогда не праздновал свой день рождения. В семье, где он жил, никто не отмечал этот день... Приехав на Родину, я решила возместить Александру Николаевичу за все потерянные дни рождения".
Александр Вертинский. "Песенка о моей жене"
Документальный фильм об Александре Вертинском, "Песенка о моей жене" и фотографии добавлены Кариной Коротковой.
АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ – РУССКИЙ ПЬЕРО
Создал совершенно особый жанр музыкальной новеллы – «песни Вертинского» . На его концертах одни плакали, другие насмешливо кривились, но равнодушных не было… «Наверху» делали вид, что он не вернулся, что его нет в стране. О нем не писали и не говорили ни слова. Но народ любил Вертинского , он несколько раз объехал страну, в общей сложности дав более 3 тысяч концертов!..
Детство Александра Вертинского
Александр Николаевич родился в Киеве, 1889 года, в семье частного поверенного. Детство будущего артиста было не совсем радостным. Его отец не мог жениться на матери, хотя у них уже родилось двое детей, поскольку первая жена не давала развода. Своих внуков пришлось усыновить деду, а после смерти родителей брат и сестра вообще оказались в разных семьях у родственников матери и долгое время ничего не знали о судьбе друг друга.
Последовательно и достаточно настойчиво шел к своей будущей профессии. В гимназические годы он больше предпочитал посещать различные «действа», одинаково часто ходил и в церковь, и в театр. Ведь он вырос в Киеве, который славится своими культурными традициями.
Первая роль Вертинского в кино
Постепенно Вертинский
становится одним из представителей 
так называемой «богемы». Чтобы хоть как-то сводить концы с концами, он берется за любую работу: продает открытки, грузит арбузы, работает корректором в типографии. Но позже в книге воспоминаний он не напишет об этом ни слова.
Вертинский несколько лет состоял подсобным рабочим при съемочных группах в ателье Ханжонкова, а дебютировал на экране в 1912 году. Сын Льва Толстого Илья снимал фильм по рассказу отца «Чем люди живы?» и искал исполнителя на роль Ангела. Он должен был голым упасть «с небес» в снег и уйти вдаль. Никто не соглашался на это, а Вертинский был не против.
Александр Вертинский и эстрада
Впервые выступил на эстраде в 1915 году в костюме Пьеро. В то время он пел о «бедных деточках, кокаином распятых на мокрых бульварах Москвы».
Постепенно у него выработался собственный стиль выступления, он научился эксплуатировать свой говоряще-поющий голос – и даже 
то, что он не совсем четко выговаривал букву «р», лишь придавало ему шарма. Эти песни Вертинского
сначала назывались «печальными песенками Пьеро», или «ариетками». Поклонницы буквально осаждали молодого исполнителя, а он позволял себя увлечь.
Судьба Вертинского резко изменилась в 1920-е годы. Как и многие другие деятели русской культуры, он не принял революцию, и ему пришлось эмигрировать. События гражданской войны привели Александра Николаевича в Севастополь, откуда в ноябре 1920 года на корабле бегущих от Красной Армии белогвардейцев он переправился в Турцию.
Эмиграция
В числе многочисленных эмигрантов Вертинский поселился в Константинополе, продолжил выступать. Но постепенно положение бежавших из России начало ухудшаться. Выступлениями Вертинский с трудом зарабатывал только на пропитание.
Раздобыв греческий паспорт, Вертинский
уезжает в Румынию, но и там его положение остается тяжелым. Долгие месяцы 
проходили в грошовых выступлениях в ночных кабаках. По словам Вертинского
, эмиграция превратила его из разбалованного и капризного московского артиста, который мог себе позволить заламывать гонорары или вообще удаляться со сцены (если казалось, что публика недостаточно внимательно слушает), в трудягу, который зарабатывает на кусок хлеба и кусочек крыши над головой.
Неожиданно судьба помогает Александру перебраться в Польшу со своим импрессарио Кирьяковым. Прием, оказанный там, был поистине королевским. Многочисленные гастроли и выступления продолжались по всей стране. В Сопоте Вертинский познакомился с девушкой Рахиль, и вскоре она становится его женой. Правда, брак их продолжался недолго.
В 1923 году Вертинский
перебирается в Германию, через два года – во Францию. В Париже он знакомится с представителями романовского дома – великими князьями Дмитрием Павловичем и Борисом Владимировичем. Там Вертинский
вновь возвращается к профессии певца. Вместе с Шаляпиным, Мозжухиным и Анной Павловой Вертинский
гастролировал сначала по Европе, а потом по Америке. Сборники стихов и песен певца выходили за границей, однако в СССР, несмотря на всеобщую его популярность, попытки издания
произведений Вертинского
были тщетными. Не было ни одной рецензии на его концерты: Вертинский
остался верен своему декадентскому стилю, что раздражало советский официоз.
Осенью 1934 года Вертинский уезжает в США. Там он с большим успехом гастролирует, исполняя свои песни, среди которых и новые «Чужие города» и «О нас и о Родине».
Чтобы прокормить семью, артисту пришлось много работать – давать по два концерта в день. В эмиграции его творчество сильно изменилось: если до революции его манили экзотические страны, то потом появились нотки ностальгии по родине. Его песни превращаются в маленькие баллады.
В эмиграции Вертинский продолжал сниматься в кино. До переезда в США он появлялся в немецких и французских фильмах. В США он был приглашен в Голливуд – русские в то время были в большой моде в киномире «фабрики грез». Но карьера голливудской звезды ему не удалась из-за недостаточного знания английского языка, на котором он всегда говорил с акцентом.
После удачных гастролей в США Вертинский снова вернулся во Францию, но не остался там надолго. В 1935 году он перебрался в Китай, обосновавшись в Шанхае. Там он женился второй раз на Лидии Владимировне Циргваве, а в июле 1943 года у них родилась дочь Марианна.
Возвращение Александра Вертинского
Вертинский неоднократно обращался в советские представительства с просьбой разрешить вернуться, но ему отказывали в визе. Ситуация изменилась лишь в 1943 году, когда возвращение Вертинского стало чуть ли не символом сплоченности советского народа. В это тяжелое время ему разрешили вернуться с семьей.
Он приехал в Москву в ноябре 1943 года с женой и трехмесячной дочкой Марианной, а через год (в ноябре 1944) у супругов родилась вторая дочь – Анастасия. О своих дочерях Вертинский написал одну из самых трогательных песен – «Доченьки» («У меня завелись ангелята…»).
Артист сразу же включился в культурную жизнь страны. В эмиграции Вертинский не нажил состояния, поэтому в 55 лет пришлось начинать все сначала, давать по 24 концерта в месяц, ездить по всему Советскому Союзу, где не всегда создавались необходимые условия для выступлений (только в дуэте с пианистом Михаилом Брохесом за 14 лет он дал более 4000 концертов).
Вертинский исполнял и песни нового содержания, и старые, которые стали экзотикой. Еще не закончилась война, но люди продолжали жить и уже думали о мире. Поэтому творчество Вертинского оказалось близким и понятным широкой публике.
кадр из фильма «Анна на шее»
К сожалению, жизнь Александра Николаевича по возвращении оказалась далеко не безоблачной. Вскоре после окончания войны была развернута кампания против лирических песен, якобы уводящих слушателей от задач социалистического строительства. Напрямую о Вертинском не говорилось, но это как бы подразумевалось. И вот уже его пластинки изымаются из продажи, вычеркиваются из каталогов. Ни одна его песня не звучит в эфире, газеты и журналы о триумфальных концертах Вертинского хранят ледяное молчание. Выдающегося певца как бы не существует. Все это больно ранило Александра Николаевича . Только с конца 1970-х снова начали выходить его пластинки.
«Дорогой длинною…»
После войны Вертинский продолжил сниматься в кино. В России в 1950-е годы использовали его характерную внешность и, по мнению кинематографистов, врожденный аристократизм, что Вертинский с блеском продемонстрировал в роли князя в известном фильме 1954 года «Анна на шее». Одно только его появление в кадре создавало необходимый эффект, желаемую атмосферу. Запомнилась и работа актера в фильме «Великий воин Албании Скандербег», где он сыграл роль дожа Венеции.
В конце жизни Вертинский написал книгу об эмигрантских странствиях «Четверть века без родины», рассказы «Дым», «Степа», киносценарий «Дым без Отечества», книгу воспоминаний «Дорогой длинною…». Воспоминания остались незаконченными. 13 заключительных страниц Вертинский написал в последний день своей жизни.
с Марианной и Анастасией
Скончался Александр Николаевич в Ленинграде 1957 года на гастролях.
Сегодня ранние песни Вертинского снова созвучны времени. Их поют и Скляр, Свиридова и , Малинин и драматические актеры. Можно сказать, что в этом столетии Александр Николаевич вернулся на родину еще раз.
ФАКТЫ
Талантливый певец и актер не имел никаких званий. Только однажды за исполнение роли Кардинала в ныне забытом фильме «Заговор обреченных» он был удостоен Государственной (Сталинской) премии СССР (1951). Марианна Вертинская вспоминает: «Папа говорил: “У меня нет ничего, кроме мирового имени”».
Однажды Вертинский давал концерт в маленьком клубе Львова. Перед выступлением он вместе с пианистом решил попробовать, как звучит рояль. Оказалось, что ужасно. Вызвали директора клуба. Тот развел руками, вздохнул и произнес: «Александр Николаевич , но все же это исторический рояль – на нем отказывался играть еще сам !»
Обновлено: Апрель 13, 2019 автором: Елена
21 марта 1889 года родился Александр Вертинский - главный русский шансонье XX века, печальный Пьеро, вписавший свою судьбу в историю отечественной культуры.
Трехкомнатная квартира на последнем этаже дома на углу Тверской и Козицкого переулка в Москве и сегодня выглядит так, словно ее хозяин вот-вот вернется. В просторном кабинете все те же большие книжные шкафы, все тот же гигантский письменный стол с наполеоновским вензелем и бюстом Вольтера.
Сейчас в кабинете все чаще бывает лишь вдова Вертинского. Вновь и вновь перечитывает его письма, рукописи. Он смотрит на нее с фотографий, развешанных на стенах, расставленных на столе, и словно возвращает в те пятнадцать лет неизбывного счастья, когда по квартире витает запах табака и лаванды, дом полон гостей и шумные застолья длятся допоздна. И все это - будто здесь и сейчас. Нет, время не остановилось, оно сомкнуло объятия, чтобы вновь и вновь перечитывать эту странную, загадочную судьбу.
Первое детское воспоминание Вертинского - о смерти матери. Трехлетний Саша сидит на горшке и выковыривает глаза у плюшевого медвежонка. Горничная Лизка отрывает мальчика от увлекательного занятия: «Вставай, твоя мама умерла!»
Мать лежит в серебристом гробу на столе, тело ее скрывают цветы; у изголовья стоят серебряные подсвечники и маленькая табуретка. В руке Саша сжимает шоколадку, он бросается к матери, чтобы угостить. Но мать не раскрывает рта…
Через два года от чахотки умер отец. Однажды ранней весной его нашли без чувств на могиле супруги. Оправиться от болезни он уже не смог. Когда кровь хлынула горлом, рядом с ним была только десятилетняя дочь Надя, не знавшая, как помочь. Обессиленный отец упал на подушку и захлебнулся кровью.
Старшая сестра матери забрала Надю к себе в Ковно. Саша остался жить в Киеве с другой сестрой матери, которая уверила мальчика в том, что его сестра умерла. То же самое было сказано Наде о брате. Спустя годы Александр случайно обнаружит упоминание о Н. Н. Вертинской в журнале «Театр и искусство», напишет ей, и выяснится, что это его сестра. Во время Первой мировой Вертинскому сообщат, что Надя покончила с собой. Только после смерти Вертинского его вдова выяснит, что Надежда Николаевна живет в Ленинграде.
Смерть причудливо и неотвратимо вписалась в его жизнь. Смерть была тем миром, где кончались тщета мальчика Мая и тревоги Безноженьки и наступал долгожданный покой.
Александр Вертинский появился на свет «незаконнорожденным». Родственники отца и матери не одобряли союз Николая Вертинского с Евгенией Скалацкой (Сколацкой) даже тогда, когда родились Надя и Саша. Евгения Степановна происходила из дворянского рода, а Николай Петрович был присяжным поверенным. Первая жена отца по настоянию родственников Николая Вертинского не давала ему развода. Так что пришлось усыновить собственных детей.
Жизнь с самого начала оставляла для Александра Вертинского слишком много вопросов без ответов. Слишком много «пустого» пространства. И он научился заполнять его вымыслом. Создал собственный театр с безумным множеством персонажей, каждый из которых - от сироток-калек и безымянных кокаинеточек до гениальных скрипачей и кинодив - был им самим.
Театр стал маниакальной страстью Вертинского еще с гимназических лет. Он любыми способами проникал на спектакли, оперы, концерты, выступал в любительских постановках в контрактовом зале на киевском Подоле и подвизался статистом в Соловцовском театре - разумеется, бесплатно. А чтобы не умереть с голоду, брался за любую работу - пописывал рецензии на выступления гастролеров, служил корректором в типографии, нанимался помощником бухгалтера в гостиницу, продавал открытки, грузил арбузы на барках и даже подворовывал у двоюродной сестры безделушки, чтобы сбыть их на толкучке.
В 1911–1912 годах журналы «Киевская неделя» и «Лукоморье» опубликовали первые рассказы Вертинского: «Красные бабочки» и «Моя невеста» - декадентские, но с бунинской интонацией. «Красные бабочки» - о мальчике-сироте, случайно погубившем красных бабочек, вышитых на черном платье. Мальчик наказан суровой теткой, но бабочки являются ему во сне, чтобы отомстить за погибших сестер. «Моя невеста» - о сумасшедшей бездомной, читающей стихи на эстраде опустевшего осеннего парка. Эта «светлая малютка-невеста» при ближайшем рассмотрении оказывается «маленьким уродливым существом» с «длинным, острым, серо-зеленого цвета лицом», «черно-синими припухшими губами», «без бровей, без ресниц, с глубоко вдавленными в череп глазами».
Свободное от литературных посиделок и работы время Вертинский коротал с киевской богемной молодежью в подвальном кабачке, закусывая дешевое вино дешевым сыром. В приобретенном на толкучке подержанном фраке, всегда с живым цветком в петлице, всегда презрительный и надменный, он сыпал заранее продуманными афоризмами и производил на окружающих впечатление большого оригинала. Но прекрасно понимал, что вечно так продолжаться не может.
Скопив 25 рублей и подыскав компаньона с театральным гардеробчиком (без собственных костюмов в театрах тогда статистов не брали), Вертинский подался в Москву.
Здесь он играл небольшие роли в любительских студиях, поступил в театр миниатюр Марьи Арцыбушевой, где служил за котлеты и борщ, соглашался на любые роли в кино, показывался во МХАТе - но из-за своего грассирующего «р» был отвергнут Станиславским.
А внутри бурлило и клокотало, требовало выхода и не находило его. Слишком много вокруг было никому неизвестных талантов и знаменитых бездарностей. Столицы захлестнула эпидемия увлечения кокаином. Его покупали сначала в аптеках, затем с рук, носили в пудреницах и портсигарах, щедро одалживали и одалживались. Однажды выглянув из выходившего на крышу окна мансарды, которую Вертинский снимал, он обнаружил, что весь скат усеян пустыми коричневыми бутылочками из-под кокаина.
Вертинский отправился к психиатру, профессору Баженову, и, подойдя к трамвайной остановке, увидел, как Пушкин сошел со своего пьедестала, оставив на нем четкий след. Александр Сергеевич сел вместе с Вертинским в трамвай и достал большой старинный медный пятак - для оплаты.
Справиться с пристрастием к кокаину Вертинскому помогла война. Под именем Брат Пьеро он записался в санитарный поезд, курсировавший от Москвы к фронту и обратно. Почти два года Вертинский перевязывал раненых, читал им письма от родных, пел и даже, по его уверению, оперировал.
В 1915 году Вертинский вернулся в театр миниатюр Арцыбушевой с собственным номером - «Ариетки Пьеро». На фоне черного занавеса в лунном луче прожектора на сцене появлялся высокий молодой человек. На его густо покрытом белилами лице резко выделялись ярко-красный рот, обведенные тушью большие глаза и печально вздернутые нарисованные брови. После вступления рояля этот странный юноша взмахивал руками и тихо начинал:
Я люблю Вас, моя сегоглазочка,
Золотая ошибка моя!
Вы - вечегняя жуткая сказочка,
Вы - цветок из кагтины Гойя.
После бесконечных ямщиков и соловьев, аллей и ночей, дышащих сладострастьем, с одной стороны, а с другой с другой - на фоне бравад футуристов, претенциозных поэз Игоря Северянина и одесской шансоньетки Изы Кремер с ее занзибарами-кларами, - печальный Пьеро Вертинского стал сенсацией. Ему удалось невозможное: вписать богемную экзотику - всех этих маленьких креольчиков, смуглых принцев с Антильских островов, китайчат Ли, лиловых негров - в живописный ландшафт одинокой и беззащитной души; превратить ироничную игру культурными символами в откровение глубокой печали.
Так певец без выдающихся вокальных данных, композитор, не знавший нотной грамоты, актер с дефектом дикции стал всероссийским кумиром. Издательство «Прогрессивные новости» Б. Андржеевского огромными тиражами выпускало «Песенки Вертинского», которые впечатлительные курсистки развозили по всей стране.
Начались гастроли и бенефисы, от восторженной и возмущенной публики нередко приходилось спасаться через черный ход. Посыпались приглашения в кино. Популярность Вертинского была столь велика, что в феврале 1917 года Александра Керенского называли «печальным Пьеро российской революции».
Как и подавляющее большинство представителей русской интеллигенции, Вертинский связывал с Февральской революцией опьяняющие надежды на обновление и очищение. Октябрьский переворот заставил протрезветь. Под впечатлением гибели московских юнкеров, убитых большевиками, Вертинский написал знаменитых «Юнкеров»:
Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть недрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в вечный покой.
Песня стала настоящим белогвардейским гимном - с нею шли в бой и умирали русские офицеры и юнкера. Существует легенда, что Вертинского вызывали в ЧК для дачи объяснений по поводу контрреволюционной песни. Артист возмутился: «Но вы же не можете запретить мне их жалеть!» И в ответ услышал: «Дышать запретим, если потребуется».
Как и многие эпизоды из жизни Вертинского, допрос в ЧК не имеет документальных подтверждений. Тем не менее факт остается фактом: вслед за отступающей белой армией, как и многие российские артисты, Вертинский подался на юг, где все еще верили в счастливую развязку и мучились тяжелым предчувствием, что ее никогда не будет.
В 1920 году на пароходе «Великий князь Александр Михайлович», увозящем барона Врангеля, Вертинский покинул Россию, отправившись в добровольное изгнание на 23 года.
Его одиссея началась с Константинополя, где он пел разноязыким эмигрантам цыганские романсы и раздобыл греческий паспорт на имя Александра Вертидиса. Закружилась круговерть авантюр, лиц, городов, стран. Румыния, Польша, Германия, Австрия, Венгрия, Палестина, Египет, Ливия, Франция, США… Выступления в ресторанах и кабаках - между горячим и десертом; в мюзик-холлах и фешенебельных отелях - для королей Густава Шведского, Альфонса Испанского, принца Уэльского, для Вандербильтов и Ротшильдов.
В Бессарабии его арестовали по обвинению в просоветской пропаганде песней «В степи молдаванской» - в особенности строками «О, как сладко, как больно сквозь слезы / Хоть взглянуть на родную страну…» Естественно, в деятельности Вертинского усмотрели происки НКВД. С тех пор слава чекистского агента бросает тень на его репутацию по сей день - как будто агент НКВД не может быть великим артистом…
Все двадцать с лишним лет, где бы Вертинский ни выступал, он пел только на русском (исключение делал лишь для любимой Франции, где исполнял несколько своих песенок по-французски). Его основной аудиторией, конечно же, была русская эмиграция, для которой печальный Пьеро являлся не просто символом утраченной России, но, по выражению Шаляпина, «сказителем земли русской».
Уже с начала 1920-х Вертинский просил разрешения вернуться - через советское консульство, через Анатолия Луначарского, возглавившего советскую делегацию в Берлине, - но неизменно получал отказ.
В конце 1935 года он приехал в Китай - в Шанхае и Харбине была довольно обширная русская община. В Шанхае артист дал двадцать аншлаговых концертов (даже Шаляпину здесь сумели организовать только два выступления), однако бесконечно петь для одной и той же аудитории невозможно, и Вертинский намеревался через какое-то время вернуться в Европу. Но в 1937 году его вдруг пригласили в СССР - без всяких просьб со стороны артиста. Вертинский остался в Китае, ожидая, когда организуют возвращение. Он ждал пять лет.
Что побудило Сталина позвать Вертинского? Рассказывали, что генералиссимус любил слушать ариетки Брата Пьеро в часы отдыха - особенно песню «В синем и далеком океане». Легенда приписывает также Сталину известную фразу «Дадим артисту Вертинскому спокойно дожить на Родине», произнесенную после того, как «отец всех народов» лично вычеркнул артиста из ждановского постановления, громившего Дмитрия Шостаковича и Сергея Прокофьева. Нравился Сталину Вертинский или нет, несомненно одно - возвращение «соловья белоэмиграции», мировой знаменитости было идеологически выгодно советскому режиму, тем более в 1943 году, когда открылся союзный фронт и в стране бродили оттепельные настроения.
Вертинский же всегда и всем говорил о том, что возвращается, чтобы «рассказать о страданиях эмиграции» и «помирить Родину с ней». «Шанхайская Тэффи» Наталия Ильина не преминула по этому поводу съязвить в автобиографическом романе «Возвращение». Ее Джордж Эрмин (Георгий Еремин), подозрительно похожий на Вертинского, прочитав Конституцию СССР, перекрестился и изрек: «Я подумал, что же это - Китеж, воскресающий без нас!»
Ранним утром 4 ноября 1943 года на пароходе «Дайрен-Мару» Вертинский покинул Шанхай. С ним были его двадцатилетняя жена Лидия и ее мать, на руках он держал трехмесячную дочь Марианну. Необходимость содержать семью была не самой последней причиной переезда в СССР. Шла война, зверствовала инфляция, иностранные конторы в Китае закрывались, русские эмигранты спасались от японской оккупации. Выступать становилось все труднее. Вертинский пускался в рискованные финансовые авантюры, не имевшие успеха. Его самой удачной коммерческой операцией была закупка пяти бутылей водки накануне рождения ребенка. Продав их после повышения цен, Вертинский оплатил счета за услуги роддома.
Первым советским городом на их пути стала Чита. Стоял жуткий мороз, семью Вертинского поселили в гостинице, где практически не топили, а по стенам ползали клопы. А в местной филармонии артиста уже поджидала телеграмма из Москвы с распоряжением дать в Чите несколько концертов. Родина встречала блудного сына.
О его возвращении ходили анекдоты. В одном из них рассказывалось, как Вертинский, приехав в СССР, выходит из вагона с двумя чемоданами, ставит их, целует землю и смотрит вокруг: «Не узнаю тебя, Россия!» Обернувшись, обнаруживает, что чемоданов нет. «Узнаю тебя, Россия!» - восклицает артист. В другом повествовалось о приеме, устроенном в честь Вертинского «пролетарским графом» Алексеем Николаевичем Толстым. Гости долго томятся, ожидая, когда их пригласят к столу. Кто-то из присутствующих, оглядев собравшееся общество - граф Толстой, граф Игнатьев, митрополит Николай Крутицкий, Александр Вертинский, - спрашивает: «Кого ждем?» Остроумец-куплетист Смирнов-Сокольский отвечает: «Государя!»
Первой советской киноролью Вертинского стал кардинал Бирнч в фильме Михаила Калатозова «Заговор обреченных». Актер сыграл изысканного, сладкоречивого патриция со следами былого донжуанства. Так и должен выглядеть настоящий враг советского режима - образованный, воспитанный, обвораживающий своим лоском. Только такие и могут строить заговоры и вынашивать планы государственного переворота. Сталинская премия за роль кардинала свидетельствовала о высочайшем одобрении этой трактовки.
Такого же двуликого Януса Вертинский исполнил в помпезном фильме Сергея Юткевича «Великий воин Скандербег». Возможно, он играл бы маскирующихся иродов и дальше, если бы Исидор Анненский не предложил ему роль князя в экранизации чеховской «Анны на шее». Одним своим появлением на экране Вертинский, этот обломок царской России, воскрешал шик дворянских собраний и балов при дворе.
Положение «советского артиста» Вертинского было довольно странным. С одной стороны, явное благоволение властей: его с семьей поселили в «Метрополе», затем выделили квартиру, наградили высшей государственной премией. Правда, семья в течение трех лет обитала в «Метрополе» не от хорошей жизни. Съехать было просто некуда, потому что выделенная квартира находилась на первом этаже двухэтажного дома на Хорошевском шоссе. Артист опасался поселяться в ней и с помощью сложных маневров обменял ее на квартиру на улице Горького, которая была в таком жутком состоянии, что нуждалась в капитальном ремонте. Опасения Вертинского, как выяснилось позже, были не напрасны - квартира на Хорошевском шоссе подверглась налету знаменитой .
С другой стороны, из ста с лишним песен к исполнению было разрешено не более тридцати (авторство текстов Георгия Иванова и Николая Гумилева Вертинскому пришлось приписать себе), единственная прижизненная пластинка вышла в 1944 году, о концертах - ни строчки в прессе. «Я существую на правах публичного дома, - горько шутил Вертинский, - все ходят, но в обществе говорить об этом не принято».
Из эмиграции Вертинский вернулся практически с пустыми карманами, вскоре родилась вторая дочь, Настя. Гастрольбюро обеспечило артисту по 20–25 концертов в месяц по всей стране от Средней Азии до Дальнего Востока - в нетопленных, неприспособленных для выступлений залах с расстроенными роялями и пьяной публикой. Но концертная жизнь в европейских кабаках приучила его работать в любых условиях.
Платили Вертинскому по самому низкому тарифу, поскольку у него не было никаких званий. За концерт артист получал около 800 рублей, при этом его выступления всегда проходили при аншлагах и собирали десятки тысяч рублей. Приходилось соглашаться на все, давать левые концерты, выкручиваться, объясняться… Вместе с аккомпаниатором Михаилом Брохесом он вдоль и поперек исколесил всю страну по нескольку раз, дав около трех тысяч концертов. Написал два десятка стихов, работал над мемуарами, которые не успел закончить. 14 лет на Родине превратили бодрого, моложавого мужчину в глубокого старика.
Он не хотел умереть дома, не желал, чтобы родные видели «кухню смерти». 21 мая 1957 года Вертинский готовился к концерту в Ленинграде, был сдержан и немногословен. Он находился в своем 208-м номере «Астории», когда начался сердечный приступ. Лекарства под рукой не оказалось. Как выяснилось позже - оно бы уже не помогло. При вскрытии сосуды рассыпались, как хрупкое стекло.
