Публикуем заключительную часть интервью с бывшим заключенным о буднях исправительных колоний.
О других заключенных
К темнокожим в целом нормально относились. Правда, я за все время только одного видел. Он дрова тогда колол. Я только удивился.
Люди с психическими заболеваниями отбывают наказание вместе с остальными. У нас был один такой человек в отряде. Он в колонии постоянно ходил в очках от солнца. Его уже даже милиция не трогала. Мог разогнаться и удариться головой о стену. Давали ему что-то там весной и осенью во время обострений, но плохо помогало.
Был случай, когда пришел в лагерь новый заключенный. Побыл на карантине, сидим общаемся, а человек в очках поворачивается к нему и говорит: “Я тебя убью сегодня”. Ходили в санчасть, чтобы ему таблетку дали. Не убил никого, но было страшно.
К людям, которые отбывают наказание за наркотики, администрация относится жестче и режим у них тяжелый. Сидят отдельно от остальных. У нас для них было отведено два барака. Не выпускают никуда. Если мы могли куда-то сходить, к тем же ребятам в гости, то у них такой возможности не было. Как правило, это молодые ребята до 25 лет, а сроки у них лет по 10-12. Хотя среди других заключенных, они едва ли не элита. Деньги обычно есть. Мать или молодая жена последнее отдаст, чтобы ему нормально сиделось.
Люди разные сидят. Кто-то с 1998 года. Сел чуть ли не в Советском Союзе, а теперь телефоны, гаджеты. А у него уже ни здоровья не осталось, ни крепкой психики. Был человек, который из 14 лет отсидел 7, а потом пошел на Промзону и повесился. Кто знает, что было у него в голове?
А вообще, каждого человека можно съесть. И съедали. Свои же, не администрация. Все проблемы создают заключенные сами себе.
О работниках колонии
В каждом отряде есть отрядник и оперативный сотрудник. Оперативный сотрудник может быть один на два отряда. Это офицеры. Когда я был последний раз в ИК-11, оперативному сотруднику было 22 года, лейтенант. Для меня и еще примерно для половины отряда он считался нормальным, для остальных был плохим. Всем хорошим не будешь. В это время тот, кто был для меня плохим, считался нормальным для других заключенных.
Физическую силу сейчас не применяют. Называют на Вы. Уже научились.
По большей части кулак в зоне не гуляет. Вопросы решаются через определенных людей. Их называют блатными. Но тут и от милиции многое зависит. «Блатные» помогают поддерживать порядок и предотвращать рукоприкладство, поэтому обычно милиция в них заинтересована. Иначе будет так: сегодня я дам кому-то в глаз, а его жена позвонит в какой-нибудь департамент и завтра в колонию приедет проверка. Этого не хотят.
О зависимостях
Обычно в лагеря приезжают уже “чистые”. Я сам не раз из наркотической зависимости в тюрьме выходил “насухую”. Там это легче. С алкоголиками немного по-другому: им могут где-нибудь боярышника налить. Хотя если захотеть, то все можно найти. Было время, когда я и в СИЗО один пил водку.
Помню, году в 2013-2014 милиция нашла в холодильнике на зоне водку в стекле. Значит, милиционер и принес. Сейчас по-другому стало. Уже даже горсть семечек черных, которых нет в ларьке, тебе никто так просто не пронесет.
Но это все равно осталось. Ты знать не будешь, но оно есть. Надо искать выходы, но не факт что найдешь. Вот если у меня есть каналы (дорога), я могу пронести водку. Предположим, через водителей, которые провозят металлолом, но я знаю, что если расскажу об этом хоть кому-нибудь, пусть даже за 100 или 200 долларов, то ничего не будет. Думаю, что я бы смог пронести. Обычно носят работники колонии из гражданских. И администрация, как правило, в курсе.
Про переводы и проигравшихся
Переводят в другую колонию, если есть угроза жизни заключенного, если проигрался, подельники не должны сидеть вместе. Хотя каждый перевод для администрации – это тоже плохо. Для него нужны основания. Того, кто проигрался, перевод не спасет и деньги все равно придется отдавать. Тюремное радио очень быстро работает. По большому счету, будешь мыть тарелки и деньги можешь не отдавать.
Проигравшийся становится фуфлыжником. Если он мне проигрался, то я могу его даже продать. Вот должен он мне 300 долларов. Говорю кому-нибудь: “Вася, вот человек за 300 долларов”. Вася даст мне 300 долларов, а фуфлыжник будет Васе стирать и мыть тарелки. И он будет это делать. Может пойти в милицию, но тогда станет стукачом.
Отработать долг можно. В крайнем случае, ему могут поставить запрет на игру. Но это последняя стадия. Комнату будет мыть бесплатно. Может отдать посылку за долг, но фуфлыжником уже навсегда останется. Мыть больше ничего не будет, но если я сяду с ним играть, то не заберу деньги, если выиграю, потому что знал, что он фуфлыжник и сел с ним играть.
Есть черные и красные зоны. Но тут все относительно. Считается, что черные и в Беларуси есть. Их элементы точно есть везде. Но часто всем руководит милиция, поэтому тут все сложно.
Никому этого не пожелаю, но разобраться в структуре зоны можно, только там побывав. Если у тебя есть деньги, то сидеть будешь с комфортом, хотя и не будешь считаться авторитетным. Авторитетный человек может сидеть с пачкой сигарет и коробком спичек, но к нему будет и милиция прислушиваться.
Ты приезжаешь на зону и подстраиваешься. Получаешь распорядок. Систему ты эту не сломаешь, потому что ей не один десяток лет. Адаптироваться не страшно. Обычный коллектив. Да, особенные условия, а в остальном все также.
Выше всех в иерархии находится вор. Воры по сути не сидят. Я придерживаюсь точки зрения, что в Беларуси вор сейчас один. За границей есть другие. Потом идут положенцы. Они сидят. В зоне обычно 1-2 положенца, но может и не быть совсем. Положенцы шагают от вора. От них идут бродяги. Это те же блатные, которые обычно решают проблемы. Если кто-то неправильно поступил, приходят блатные и могут завести его и побить, но не убьют конечно. В таком случае, человек будет знать, что получил за дело.
Блатные хотят попасть к вору и двигаются в воровскую семью к положенцам.
Дальше идут мужики, т. е. все остальные. Фуфлыжник тоже мужик. Он может и порядочный, но проигрался. Ты можешь с ним и чай пить и брать у него что-то, только не можешь с ним играть. Крысой считают того, кто украл.
Ниже всех стоят петухи.
О петухах и кружках
Туалеты моет петух. Каждый арестант платит ему за уборку. Стоит это, кажется, 10 сигарет. В сумме у него нормально выходит. Он и сидит за отдельным столом. Спит на отдельной кровати. Ты никогда ничего не возьмешь у петуха, можешь ему только что-то дать: сигареты, мыло. Если взял хоть что-нибудь, то автоматически становишься петухом. Он везде идет последним. В отряде таких людей может быть несколько.
Попадают в петухи по-разному: кто-то уже имеет клеймо, кто-то идет по статье за изнасилование, но здесь все неоднозначно, потому что разные бывают изнасилования. Человека никто не загонит в этот гарем, потому что точку должен поставить тот, кто имеет авторитет.
Обычно приходит кто-то со статьей за изнасилование и попадает “на кружки”, т. е. он ни к петухам не относится, ни к мужикам. По нему не поставили точку. При мне человек 4 года ждал своего разбирательства. Думаю, что это даже тяжелее, чем быть петухом. Брать у него тоже ничего нельзя. Этот человек разбирательства дождался, стал нормальным. И к нему начали по-другому относится.
В тюрьме есть правило, что нельзя в туалете поднимать никакие вещи, даже свои, если упали. Поднял – автоматически становишься петухом. Упала у кого-то зажигалка в туалете, он поднимает, а второй заключенный заходит в этот момент и видит, что тот поднял зажигалку. С деньгами не все так однозначно. Как бы их тоже поднимать нельзя, но деньги на зоне – это запрет, а запрет не парафинится, поэтому поднимать можно.
В целом, ты можешь поднять что-то и в туалете, если уверен, что сможешь это разогнать. Спросят, почему поднял, скажешь, например, что последняя зажигалка. В первый раз простят.
Маргарита Корбут
Кирилл Подрабинек (1952 г.р.) -участник правозащитного движения, был арестован 29 декабря 1977 года по обвинению в незаконном хранении огнестрельного оружия. К.Подрабинек был приговорен к 2,5 годам лишения свободы. Тяжелая лагерная судьба привела К.Подрабинека в Елецкую тюрьму, которая и описана в настоящей повести. За несколько дней до освобождения ему предъявили новое обвинение - в распространении "заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй" (статья 190-прим предыдущего УК РСФСР). По этому обвинению он был приговорен еще к 3 годам лишения свободы. Освободился в 1983 году по окончанию срока.
"Беспредел" сначала был написан в лагере, потом - после освобождения автора - написан вторично. Печатался в самиздатском журнале "Поединок" (1987), в журнале "Страна и мир", в "Экспресс-Хронике".
"Беспредел?" - спросит читатель. Что-то знакомое слышится в слове. Все правильно, беспредел - произвол не имеющий предела. Это точное жаргонное слово гуляет по всем лагерям. Везде администрация беспредельничает. Где-тo беспредел осуществляет своими руками, где-то руками зеков. Но нет ничего беспредельней "красной крытой". Крытой называется тюрьма, где в отличие от следственного изолятора (СИЗО) отбывается сам срок заключения. Сливки уголовного мира свозятся в крытую. Все самые непримиримые к администрации, самые самостоятельные и авторитетные, решительные и буйные.
Суд в лагере и пожалуйста - со своего режима переводишься на тюремный, в "крытую" тюрьму. Сроком до трех лет. Кто-то с нее возвратится в зону, кто-то освободится, а иные освободятся и от этого мира. Бывает, крытую дают и по суду за особо тяжкие преступления, но такие сидят в тюрьме отдельно. Неофициально крытники приравниваются к особо опасным рецидивистам. С какого бы они не были режима, с общего - сидящие первый раз, или матерые рецидивисты с особого режима, везут их всех вместе, отдельно от остального контингента. Или, на крайний случай, с "полосатыми", с особым режимом. Отдельная камера в "столыпине" (арестантском вагоне), отдельная камера в "этапке" (этапном отделении СИЗО). "Откуда земляк? - С крытой!" - это говорит о человеке. Крытая придает зеку вес в уголовном мире. Если он порядочный, конечно. И порядочность его тогда высокой пробы. А гад с крытой всем мразям мразь. Но если неизвестно. каков крытник, у окружающих всегда смутное, не высказываемое подозрение. Не без основания.
Арестантская мораль определяет взаимоотношения зеков друг с другом и отношение их к администрации, к "ментам". Борьба ментов и зеков везде. Везде администрация стремится сломать зеков, подорвать их сплоченность, разложить мораль. Тут все в ход: сила, запугивание, провокации, интриги, подкуп. И конечно использование предателей арестантских принципов, всякого рода доносчиков, повязочников - "козлов" одним словом. Но в зоне установить полный диктат ментам препятствует большая возможность общения между зеками, а следовательно и большая сплоченность, чем в крытой.
В зоне всегда найдется камень, не привинченная к полу табуретка, вынесенная с "промки" (промышленной зоны) железка. В тюрьме человек безоружен. Посадят его с кем угодно. Против тебя одного несколько, подобранных администрацией. Что тут сделаешь кулаками? Такая камера, где менты расправляются с зеками руками других зеков, называется "пресс-хатой". Соответственно попадают под "пресс", к "прессовщикам". Это и есть беспредел в полном значении слова. Администрация старается "сломать" крытую. А полностью сломленная крытая -Красная крытая. Сравнительно легче сломать крытую общего или усиленного режима. Сидят люди по первому разу. И опыта меньше, и ума, и арестантские принципы слабее.
Вообще беспредела больше всего на общем режиме. На усиленном хотя бы срока побольше, народ посерьезнев, за 10 лет большего наберешься. чем за пару лет.
Крытник вызывает скрытое подозрение. Что он там творил, как они жили? Немногое доходит из изолированного мира крытой на зону. Описывать крытую не любят. Кто сам запачкался, а кто и понимает: расскажи о беспределе, и тебя в нем заподозрят. Тем более мало что известно о сломленных крытых, тем более на свободе. "Куда земляк? - На крытую в Елец!" "Да"... - подумает бывалый. - Что-то тебя там ждет?"
Итак, приехали, Елец. Крытая общего режима, сломленная, красная. Филиал ада на Земле. Есть ли место хуже в Гулаге?
Как и большинство тюрем в России. Елецкая построена при Екатерине Второй и первоначально имела форму буквы "Е". В 1978 году пристроили новый корпус и получилась восьмерка. На старый корпус и помещают вновь прибывших, в так называемую "пониженку". Два месяца пополнение держат на пониженной норме питания, а главное, производят предварительную обработку. Обычно в камеру на 8-10 человек помещают двух бывалых крытников. Официально - в виде наказания (пониженная норма питания предусматривается исправительно-трудовым кодексом). Конечно бывалые-соглядатаи администрации. Кроме того. деликатно новичков вводят в курс дела. Крытая держится на страхе. Страх-главное орудие власти в России. Но нигде, наверное, его концентрация не бывает столь велика, как в красной крытой. Страх стараются вселить во вновь прибывших сразу. Сперва рассказами бывалых о замученных, изнасилованных, убитых в "прессах" строптивцах. О бесполезности сопротивления, о полной безнадежности протестов, о совершенном отсутствии выходов из положения. Кроме одного: работай, делай что говорят и все будет "ништяк", т.е. хорошо.
Существенный момент. Администрации не нужен просто ужас в душах зеков. Беспредельное отчаяние может привести к бунтам. "А, все равно, раз нет выхода!" Поэтому страх дозирован. Не станешь выполнять норму выработки - будут бить в прессах. Не захочешь подписывать отречения от воровских идей - изнасилуют, сделают "петухом". Замыслишь организацию бунта - убьют. Будешь перевыполнять норму выработки - получишь дополнительно рубль отоваровки в ларьке и кино 2 раза в месяц. Сделаешься прессовщиком - получишь льготы, освободишься без надзора. Беспредел регламентирован. Невольно на ум приходят фашистские концлагеря. Недаром старые зеки утверждают: нацисты жалкие плагиаторы, скопировавшие достижения ГУЛАГа. Наверно, так оно и есть.
Новичок сидит на пониженке. Голодает, теряет физические силы, а главное - душевные. Кажется и стены крытой источают страх. Периодически производятся "шмоны" (обыски). В первую очередь ищется оружие. Привезенные с собой железки, бритвы и т.п. Заодно ищутся деньги. Впрочем, вновь прибывшим сразу объясняется, что деньги в крытой не "крутятся", лучше их сдать администрации. Меньше будет неприятностей. Умные обогащают администрацию сразу. Хитроумные сделают это позднее, расплатившись заодно и своими боками. Естественно, соглядатаи - люди опытные. Через два месяца администрация точно знает кого и как следует исправлять. Новичка "поднимают" на корпус (пониженка в подвале).
С общепринятой точки зрения уголовников любая камера в сломленной крытой - пресс-хата. В каждой есть бригадир и несколько человек "поддержки". Они и сами немного работают и следят за работой и поведением остальных сокамерников. Строптивцев нет, иерархия поддерживается просто покорностью "быдла". Но с точки зрения елецких крытников, это просто нормальная хата. "Пресс"-дело другое, он существует специально для исправления. Потом исправленных (если не убьют или полностью не искалечат), отправят в "обычную" камеру. Новичок оказался подозрительным типом, позволял себе на пониженке неосторожные высказывания. Его заводят в пресс-хату. О сопротивлении речи нет, менты просто могут закинуть туда. Кроме того, придерживающийся принципов арестантской морали помнит: отказ заходить в любую камеру - тяжкий грех зека. Разумная норма поведения, да только не для Елецкой крытой...
Поднимаемый достаточно ослаб физически, принесенную железку давно изъяли. Дверь открывается, зек заходит (вталкивается), дверь закрывается. Все же, на всякий случай, если релутация новичка яркая, прессовщики приготовились. Они стоят около двери, на столе и на *шконах" (койках), обутые в тяжелые башмаки. Малейшая попытка новичка к нападению, и он оглушен ударами ног нескольких человек, повержен на пол, истоптан тяжелыми башмаками. В ход могут пойти и деревянные палки. Железного оружия в прессах не бывает. По той же причине, по которой менты в зонах не ходят с пистолетами. Вдруг зек сумеет отнять? Прессовщики трусливы, дорожат своей шкурой. Палка -вещь не столь опасная в руках одного человека. Безукоризненно исполняющие инструкции менты при обысках в прессах палки изымают. Через несколько минут после шмона надзиратель их возвращает в камеру через кормушку. Но благочинность сохранена, проформа - прежде всего!
Допустим, заходящий в пресс не думает сразу кого-нибудь прикончить. Хотя для этого есть основания. Ведь убийство означает новое дело, "раскрутку". Пусть к сроку добавят лет десять, но по крайней мере переведут в СИЗО. Слава Богу, больше не на общем режиме, не в крытой! Итак, новичок хитер, он понимает бесполезность немедленного нападения. Дай, думает, поведу себя на первых порах тихо, притворяясь безопасным, поговорю, туда-сюда... Притуплю бдительность. дождусь удобного момента и "по ночнику" (ночью) замочу. Но прессовщики тоже хитры, а главное - опытные.
"Здорово, земляки! - здорово! Вон на ту шконку". Зек кидает матрац, "земляки" сходят на пол, непринужденно рассаживаются (хотя и не без предусмотренных правил выгодной диспозиции). Земляк закуривает, начинается обычный разговор: откуда, с какой зоны, какой срок. Все как у людей. Проходит несколько минут, новичок расслабился, хата как хата. Вдруг неожиданно, по сигналу бригадира, новичка принимаются избивать. Как следует, дабы сразу понял, на что следует рассчитывать.
Вот и началась жизнь в прессе. На первых порах прессуемого могут избить в любой момент, беспричинно, ночью и днем. Кстати о ночах. Куда делись былые на них упования?! Парочка прессовщиков спят днем, парочка ночью. Да и у спящих левое ухо слышит, правый глаз видит. Цель пресса - сломать зека духовно. Главный способ - пытка страхом. Можно не бояться боли, ее испытывая. Но хладнокровно ожидать боль, не испытывая страха перед внезапными побоями, могут немногие. Да и они будут в постоянном напряжении. Не день, не два, а фантазия месяцы сделает вечностью. Потом и побои еще не самое худшее. Могут пытать, могут изнасиловать. Не следует думать, что прессовщики поступают лишь по своему усмотрению. Они действуют по указаниям администрации. Вариации и находчивость допускаются, но в известных пределах. Так, например, бригадир по кличке Бодя, завзятый "козлятник" (любитель петухов), позволил себе изнасиловать исправляемого без санкции "кума" Марончака (начальника оперативного отдела). 3а что и был посажен в карцер. Не своевольничай! Наверняка Бодя оправдывался тем. что мол неправильно понял начальника. Злостное неповиновение его самого бы сделало прессуемым в другой пресс-хате, а то и в его собственной. Чего же надо администрации? Хороших показателей перевоспитания заключенных. Это означает первое место в социалистическом соревновании администраций зон и тюрем Управления. Это означает премии, повышения в чинах, рост окладов согласно квалификационной аттестации. В чем заключается показатель перевоспитания? В отказе зеков от воровских идей. Вызывают зека к куму и предлагают подписать нечто вроде следующего: "Я, такой-то, прибыл в учреждение тогда-то. Ранее, в исправительно-трудовом учреждении, я злостно нарушал режим содержания, отказывался от работы, придерживался воровских идей. За что был переведен на тюремный режим. Здесь сперва я тоже вел себя неправильно. Но потом понял, что надо честно отбывать срок наказания, усердным трудом искупить свою вину перед обществом, после освобождения стать достойным жить в советском обществе. Осознал я это с помощью воспитательных бесед, проводимых со мной лейтенантом таким-то, с помощью объяснений и примера моих сокамерников.. Я отказываюсь от воровских идей и призываю к этому всех осужденных, еще не вставших на путь исправления. Зек подписывается. Затем включается магнитофон и он зачитывает текст. Потом его выступления прокрутят по внутритюремному радио. Слушает тюрьма. Слушает пониженка. "Да. это голос земляка, недавно сидевшего с нами. Его неделю назад подняли на корпус".
Неважно, что зека посадили за юношескую драку и о воровских идеях он имел смутное представление. Неважно, что в крытую приехал за драки с козлами. Всех исправим! Есть еще показатели перевоспитания? Конечно! Пишется зеком письмо на оставленную зону. Там оно зачитывается (показывается) отрицательно настроенным элементам, "отрицаловке". Письмо в том духе, что я, мол, такой-то, вам известный, отказался, перевоспитался, работаю, исправился, чего и вам советую. Пишется письмо к потерпевшим на свободе. Вину свою, мол, осознал, каюсь во вреде вам причиненном. Неважно, если вины не было и каяться надо "потерпевшим"! Всё? Отнюдь! Берется обязательство полностью, в кратчайшее время погасить иск. Благо "нам солнца не надо, нам партия светит, нам хлеба не надо - работу давай!" Исправившийся перевыполняет все нормы, работает день и часть ночи. Самое главное, он и сам готов "перевоспитывать", глядишь и в поддержку попал, потом и бригадиром станет, как вакансия представится. По всем показателям Елецкая тюрьма на первом месте, как гласит газета Липецкого областного управления исправительно-трудовыми учреждениями МВД СССР. Этакие бодрые репортажи ментовских корреспондентов, даже с фотографиями молодцов зеков.
Понятно, сломавшийся зек исключен из порядочного уголовного мира. Хотя не всегда о том становится известно. Не всех заставляют писать на зону. Есть умысел. Тайный отступник может, оказаться в будущем на зоне администрации полезнее отступника явного. Так же не все отречения зачитываются по радио. Наверняка и не все отрекались. Администрация могла не обратить на зека внимания, не предложить отречения. Нужды нет, первое место все равно наше. На большой зоне, если верить газетам, тоже, "только" 99.97% проголосовавших.
Вернемся к мученику в пресс-xaтe. В первые же дни пришедший с беседы с кумом бригадир предлагает прессуемому отказ от воровских идей. Так сказать, официально. Ранее были личные пожелания. Звучит сакраментальное: "X.. или авторучка?" Как правило выбирается второе, хотя это и не страхует от первого. Санузел в камере отгорожен небольшим металлическим щитом, так называемым мостиком.
Если администрация дала "добро", прессуемого перегибают через мостик и насилуют. Обычно по очереди и право первого за бригадиром. Теперь прессуемый петух. Давая санкцию на изнасилование, администрация руководствуется различными соображениями. Например, уничтожить авторитет прессуемого в уголовном мире полностью и навсегда. В назидание другим или как поощрение прессовщикам. Возможно, до администрации дошло: у прессуемого состоятельные родственники, богатые друзья, он сам имеет на свободе капиталец.-Прессуемому делается предложение перевести деньги на такой-то адрес. Получатель, естественно, мент.
Не внявшего предложению ожидает мостик. Могут изнасиловать, если бригадир уверен: прессуемый не станет жаловаться администрации. Очень распространенный вариант. Неудача Боди - скорее исключение, чем правило. Прессовщики люди опытные, знают, какой исправляемый не станет признаваться, что стал петухом, побоится огласки. Или устрашится дополнительных мучений. Крытая плодит тайных петухов. Ведь явные - парии в уголовной мире.
Допустим, прессуемому повезло. Он не безнадежно упрям, беден и не имеет родственных связей, прессовщики не занимаются отсебятиной. На изнасилование санкции не было. Сами прессовщики изнасиловать боятся, у прессуемого на свободе верные друзья. Или прессовщики понимают: такой человек сам всю жизнь не успокоится, пока не убьет их, а они надеются уйти от возмездия за остальное, не сильно "увязли". Прессуемый от воровских идей не отрекся, а если и отрекся, все равно остался строптивцем. Возможно, его изнасиловали, а отречения нет. Или постоянные побои не дают результата, и убить или искалечить не разрешено. В любом случае, когда обычные методы малоэффективны, прибегают к пытке не прямого болевого воздействия. Иногда их применяют параллельно с побоями. Например истязуемого запихивают в мешок (наматрасник), завязывают веревку и подвешивают к стене или шконке. Может провисеть часы, может дни и недели с кратковременными извлечениями из мешка. Затем слабого, как зимняя муха, перевоспитуемого вытряхивают на пол, угощают пинками и оставляют в покое. До нового подвешивания.
Иногда применяется фиксация к шконке. Истязуемого крепко привязывают в лежачем положении и так оставляют. Дни, недели.
Возможны только ночные фиксации, но здесь цель иная: дабы не было необходимости следить по ночам за буйным субъектом.
Утренняя проверка, в камеру входит корпусной ответственный по кличке Собака. "Семеро, начальник! - А этот почему лежит? - Нездоровится! - Ну, ну..."
Вечерняя проверка, входит мент по кличке Коммунист. "Семеро, начальник! - А этот что? - Нездоровится!-Ну. ну..."
Надзиратели, кум, ответственные - все в курсе дела. Но проформа соблюдена.
Применяются фиксация и особого рода, так называемое сажание в "лягушку". Прессуемого перегибают пополам и руками и ногами запихивают в рукава телогрейки.
Особо упрямых "протаскивают по всем кочкам". Бьют ногами, "рогами" (доской с унитаза), фиксируют, сажают в лягушку, подвешивают. Есть слухи, где-то даже прижигали сигаретами. Затем дают отдохнуть и поразмыслить на досуге в карцере. Потом снова протаскивают по всем кочкам. Иной раз искалеченный перевоспитуемый умирает в тюремной больничке. Случаются убийства и непосредственно в камере. Ничего, тюремная медицина все спишет на что-нибудь вроде "сердечного приступа". Иногда прессуемые сходят с ума. В 1980 году один такой бедняга был помещен в больничке через две камеры от моей. Из "обычной" камеры его за какие-то грехи посадили в пресс. Номер пресс-хаты залепили бумажкой. Надо сказать, убийства, изнасилования преобладали в. период ломки крытой. До этого Елецкая крытая была вполне рядовой. Как и в любой почти крытой существовала парочка пресс-хат. Но так себе, дилетанских. Не дадут постучаться соседям, сдадут ментам, побьют немного. В общем, пустяки. Надоела нищая, серая жизнь ментам. Примерно с 1976 года крытую начали ломать. В любой тюрьме есть обиженные сокамерниками зеки. Кому-то за дело досталось, кому-то в результате арестанского беспредела. На тюремном режиме народ буйный, замкнутость жизни предрасполагает к интригам и сведению счетов. Этот проигрался, тот по. молодости наделал ошибок. Администрация тюрьмы начала усиленно "раскидывать чернь" (плести интриги). Через "наседок" (своих шпионов) распускать слухи, провоцировать зеков, стараясь всех перессорить. Не останавливались перед прямыми подлогами. Подобное процветает на любой крытой, но молодость и неопытность арестантов сыграли зловещую роль.
Типичный пример. Рассказывают следующее. Молодой зек по кличке Тайга, родом из Сибири. Гуляет как-то с сокамерниками в тюремном дворике. Приходят менты: "Пошли в камеру, собирайся с вещами". Пересадили Тайгу в другую камеру. Хитроумные менты взяли из пустой камеры чьи-то шерстяные носки. Приходят сокамерники с прогулки, носков нет. Кто стащил? "Тайга"! Будь они поопытнее, случись такое на строгом режиме, плюнули на носки, сообразили кое-что. Здесь иначе. Послали "ксиву" (записку) в камеру Тайги: "Так и так. Тайга, крыса, спер носки". Новые сокамерники перетряхнули вещи - есть носки! Напрасно Тайга оправдывался, мол его собственные. Побили и выкинули из хаты. Плюс к тому же, за "крысятничвство", посадили его в карцер. Тогда администрация и начала обработку. Куда деваться? Молодой, мстительный. Был уважаем в уголовном мире, а теперь ни одна порядочная камера его не примет. Так подбиралась пресс-хата. Тайга, "фуфлыжники" (не заплатившие карточный долг), притесняемые в других камерах. А затем стали поодиночке к ним закидывать бывших сокамерников Тайги. Пресс заработал. Администрация не скупилась. Тайга имел все: водку, любую еду, сигареты. У физически развитого и решительного Тайги помощники были ему под стать. Менты могли эту бригаду впустить в любую камеру, начиналось побоище. Сколько изнасилованных, искалеченных, убитых было на их совести! Вернее, на отсутствие ее. Крытую лихорадило. .Появились новые пресса. Бессилие и страх ползучей заразой распространялись по тюремным коридорам. Пополнение шло и за счет страха перед прессом, и за счет страха прессуемых, и за счет подкупа администрацией, и за счет упоения вседозволенностью. К 1978 году крытую сломали. Какова дальнейшая судьба Тайги? Погулял он как следует. Хотя и сам, и администрация держали дату его освобождения в тайне, стала она известна на свободе. Рассказывают следующее. В день освобождения посадили Тайгу в "воронок" и под охраной ментов повезли из Ельца. Но немного ранее несколько уголовников совершили нападение на патруль ГАИ. Связали ментов, переоделись в форму. Автомобиль развернули поперек дороги, начальника патруля поставили под ножами рядом. Ментам в воронке отдавался приказ: не останавливаться ни в коем случав. Но видят: пост ГАИ, знакомый мент просит остановиться. Остановились. Переодетые ментами уголовники подошли к машине, охрана вылезла, вылез и Тайга. Его несколько раз ударили ножом и нападавшие скрылись. Живуч оказался Тайга. Его прооперировали в Елецкой больнице и сразу после операции куда-то увезли.
Отыскался след. Летом 1980 года я возвращался этапом из Усманской областной больнички, где лечился по поводу туберкулеза, в Елецкую крытую. Шедшие со мной этапом ребята из Сибири сообщили: Тайгу вновь судили, недавно убит в Красноярской зоне. Но возмездие настигло лишь нескольких, особо выдвинувшихся при ломке крытой прессовщиков. Оно и понятно. В красной крытой большинство прессуемых сами стали прессовщиками. И вот почему.
К 1978 году крытую сломали. Пресса заработала равномерно, по заведенному порядку. Крайностей, убийств, изнасилований, членовредительства стало меньше. Параллельно психологический пресс усилился, методы его отшлифовались. Редко кто из прессуемых способен оказывать активное сопротивление; кругом-то все сломались. .Не на кого равняться и бояться осуждения некому. Пресс начал не столько резко ломать зеков, сколько изменять их, "перевоспитывать", по ментовской терминологии.
Итак, в подавляющем большинстве случаев прессуемый сразу оставляет попытки сопротивления. К нему радикальные побои применялись может раз, к койке не фиксировали, в матрацовке не подвешивали. Какова его судьба? Заглянем в одну из пресс-хат, где бригадиром Зенкин по кличке Москва. Большинство пресс-хат находится на старом корпусе, в тупиках буквы "Е". Так удаленнее... Беднягу уже побили, он "опустил гриву". В камере, кроме Зенкина и поддержки, человека три прессуемых. Численный перевес вроде бы минимальный. Наш бедняга помнит: била его вся камера. Приглядевшись, понимает: двое из сокамерников на том же положении, что и он, сам. Смутная надежда закопошится в душе. А если сговорившись с двумя, поднять бунт против Зенкина и поддержки? Надежда быстро исчезает. Зенкину понравился шарф новичка: "Задари-ка его". Новичок промедлил с буйным изъявлением восторга, радость "задарить" оказалась ненатуральной. "Ах ты вор... привык мужиков дербанить!.. Вася, получи с него!"
Вася, такой же прессуемый, встает и "получает". Заключается получалово в нанесении ударов кулаком по лицу.
При этом провинившийся должен стоять смирно. Начни он трепыхаться, кинется бить вся камера. Вообще участвовать в избиениях, получать когда приказано - святая обязанность прессуемого. Уклонение строго карается, в чем новичок быстро убеждается. Скажем в тот же день мелко провинился другой прессуемый. Наказание известное - новичку приказано получить. Он и получил, но без усердия. Возможно, идея сговора прессуемых еще не оставила его, или сработало природное отвращение к должности палача.
Недобросовестность новичка не укрылась от глаз внимательного Зенкина: "Халтуришь земляк. Ну-ка, Чахотка, получи с него за это". И тот самый Чахотка, с которого только что получал новичок, теперь сам получает с новичка. На совесть! Урок не прошел даром. Когда прессуемого бьет вся хата, новичок тоже не жалеет ног и кулаков. Москва умный тиран, в совершенстве овладевший наукой власти. Прессовщик милостью Божьей! Талант его менты в землю не зарывают. Пушкарев, бывший у Зенкина в поддержке, со временем сам стал бригадиром в другой пресс-хате. Пресса - своеобразная кузница кадров управления. Пройдет время, быть. может и новичок. проявит способности, станет поддержкой, а там и до портфеля бригадира недалеко. Но это все в будущем. Пока он учится, жизнь в прессе идет проторенной колеей. Главное внимание менты обращают на работу. Работа бывает с выводом в рабочие камеры и без. В прессах, естественно, вывода нет. Лишние передвижения ни к чему, работу в камеру приносят. Зеки крутят "шарабешки", маленькие такие пластмассовые пластинки. В них вставляется проволока и с обоих сторон завязывается определенными узлами. Потом, на фабрике, куда отвезут шарабешки - из них составляются батарейки питания "Крона". Читатель верно покупал такие? Тогда он заплатил деньги не только за труд. но и за кровь.
Работают прессуемые от подъема до отбоя. С небольшими перерывами, поесть, в туалет. Впрочем, хитроумный Бодя и в туалете не признавал простоев. Сидит зек на "толчке", крутит шарабешки. Случается, когда ментам надо подтянуть план, вернее его замечательное перевыполнение, - работают прессуемые и по ночам. Дежурным надзирателям дается инструкция - не препятствовать. Ментам выгодно подобное положение дел. Зекам записывается только норма, плюс 1-2 процента перевыполнения. Половина денег кладется на счет зека, половина - на счет учреждения. Но официальная норма гораздо ниже устанавливаемой зекам. Разница, естественно, в карман ментам. Вообще с работой процветают всяческие махинации. Meнты гребут большие, живые деньги. Понятно, их отношение к тюремному производству тоже самое живое. Вот почему битие определяет бытие прессуемых. С этой точки зрения пресс - учебно-производственный комбинат. В сломанной крытой в пресса в первую очередь попадают нерадивые работники. На пониженке работать не обязательно, официально. Но добрые менты, дабы вновь прибывшие не скучали, предлагают покрутить шарабешки. Мол дело полезное, сразу работать научатся, рубль отоваровки на продукты получат. Предпочитающие скучать или медленно овладевающие профессией - попадают в пресса. Там их живо научат работать. Чуть замедлил движение - получил по голове. Получил несколько раз по голове --тогда уже следует получалово. Хронических "лентяев" бьют всей хатой. Называется все это работой под напором.
В пресс-хате Зенкина царствует коммунистический стиль. Выполнивший свою норму прессуемый с "радостью" берется помочь товарищам - поддержке, а в первую очередь - бригадиру. Зенкин работает мало, поддержка побольше, прессуемые - очень много. Подобный стиль сохраняется и в еде. Нет, Зенкин не отбирает малюсенькие кусочки мяса из обеденной баланды у прессуемых. (Кусочки есть, хата - передовик производства). Внимательные к чужому горю прессуемые сами отдают кусочки Зенкину. Как же, он, бедолага, столько уже на крытой просидел. В воздухе витает дух товарищества. Он проявляется везде: в рабочей солидарности с прессовщиками, в гастрономической солидарности с. ними. Раз в месяц отоваровка. Отовариваются все, как замечательно работающие. Нет, Зенкин не отбирает повидло у прессуемых. Они сами предпочитают не есть. Ну не хочется человеку! А поскольку все в дружной хате общее, то и съедается без всяких там оставлений доли воздержавшимся. Зенкин - знаток солидарности и без устали говорит о духе поддержки, о взаимопомощи и т.п. Так что политико-воспитательная работа у него на высоте. Впрочем, то же самое проповедует официальный воспитатель--лейтенант, проводящий в камере политзанятия. Он. как коммунист, дает всему марксистско-ленинскую интерпретацию. Социализм, советский образ жизни, коммунистические идеалы не обходят зеков стороной. А что прессуемые не поймут в теории, Зенкин объяснит на практике. Его камерный "развитой" социализм очень весом и реален.
Порядок в камере Зенкина идеальный. Ей обеспечено первое место во внутритюремном соревновании по всем показателям. И по работе, и по чистоте, и по дисциплине. В подтверждении сего на почетном месте висит переходящий красный вымпел "За первое место в соревновании". Впрочем, переходящий вымпел почти не переходит-здесь его место.
Камера Зенкина выглядит блестяще. Знаю, сам заглядывал в глазок. Пол сияет. Везде салфеточки, занавесочки, коробочки. Периодически бросаются лозунги типа: "А что ты сделал для хаты?"
Сознательные прессуемые, в свободное от работы время, шьют, вышивают, клеют, убирают. Несознательных нет. "Дадим бой разгильдяям и прогульщикам!"" Бой дается. Как-то раз Зенкин обнаружил дырку на любимой салфеточке, покрывающей бачок с водой. Какой-то... так его и эдак... прожег махорочным пеплом. Гнев владыки был праведен и неудержим. "Кто сделал?" Ответа нет. "Ладно, этим я доверяю" - в сторону поддержки. "Они сами признались бы". Действительно, если еще и учесть, что курят они в основном сигареты, махорку любят прессуемые. "Остальные: каждый получает с каждого. Кто будет халтурить с того сам получу". Происходит получалово вкруговую, по очереди каждый прессуемый бьет каждого прессуемого.
Не зря у Москвы первое место в социалис... . простите, внутритюремном соревновании. Как никто другой он использует психологические методы, учитывает человеческий фактор. Это у Зенкина брат получал с брата. Это у него в камере радостная, веселая обстановка. Все делается играючи, со смехом, дружно. Грустить запрещено. Раз прессуемый мрачен, не весел, значит обижен на остальных, замышляет недоброе. За это получают. Разнузданное веселье тоже не допускается -похоже на издевательство над остальными. За это получают. Золотая середина находится методом проб и ошибок. Весьма быстро.
В камере Зенкина стоят на коленях не только в переносном смысле, но и в прямом. Есть такая форма бригадного порицания. Особенно часто стоят на коленях имеющие на них татуировку в виде звезд. Смысл татуировки - "не встану на колени". Иной раз, для всеобщего развлечения, сажают кого-нибудь в лягушку. Сажаемый и сам смеется, - рад повеселить публику.
Ведут меня на прогулку. Навстречу Зенкин с сокамерниками, второй надзиратель не успел еще их завести в камеру. Какой-то довоенный до отчаяния прессуемый бегом рванул по коридору. Видно решил удрать от прессовщиков, добежать хоть куда-нибудь. Да куда убежишь? Менты остались меня сторожить, зеки бросились за беглецом. Схватили за руки и ноги, внесли в камеру. Мент хладнокровно закрыл дверь, посмотрел в глазок. Потом щегольским движением закрыл его. Понятно, что за зрелище он увидел...
К беглецам прессовщики применяют превентивные меры. Привязывают веревочками за хлястики телогреек и ведут на прогулку. Бывает, по коридору шествуют поддержка и бригадир, управляющий упряжкой прессуемых. Попадается навстречу высокий чин администрации, пройдет мимо, ничего не заметив.
Да кто же они, эти чины администрации, заплеч... простите, воспитательных дел мастера? Наши доблестные работники внутренних дел, коммунисты, офицеры. Прошу познакомиться.
Начальник тюрьмы подполковник Подгаецкий (умер в 1980 г.). В очках, важный и спокойный, завзятый хозяйственник. Производство - его основная забота.
Заместитель начальника тюрьмы по режиму содержания майор Пронин. На крытой этот "режим" фактический начальник всего. Система прессов - его заслуга. Он ведает всем: куда и кого посадить, кого бить, кого насиловать. Бригадиры перед режимом трепещут. Они знают, кто-то из поддержки всегда работает на Пронина, докладывает о происходящем в камере. Выяснить, кто наседка не просто. Заметим, наседок все не любят, а бригадиры не менее других. Раз доложили об отсебятине, другой - бригадир лишается места. Наседка не слишком усердствует в доносительстве. Золотая середина его устраивает. Если выявят, сам попадет под пресс. Бригадир найдет "объективную" причину. Иной раз честолюбивый наседка старается свалить бригадира, занять его место. Но навет, как правило, не применяется, поскольку в камере есть еще наседка, для контроля. Тут-то и начинаются всевозможные комбинации. В атмосфере полууверенности в том, кто есть кто, делаются различные тактические ходы. Двое, подозревая друг друга в работе на Пронина, пытаются сговориться против бригадира. Бригадир сговаривается с одним, внимательно следя за другим. Тот, второй, дискредитируя пока другого наседку, ищет ход к бригадиру и т.п. Ситуация осложняется тем, что в камере, почти наверняка, сидит наседка и от" кума".
Знакомьтесь, кум Марончак. Капитан, начальник оперативного отдела. Власти имеет меньше Пронина, а возможностей больше. Его занятия "разведка" и "контрразведка", взаимоотношения между зеками. Кум, умело нажимая на свои тайные пружины, зачастую обходит режима. Говорят, между ними идет тайная война, где поле боя - тюремные камеры. Цель соперничества ясна - всем деньги нужны. Однако абсолютно выполняется одно правило: ничто тайное не становится явным, т.е. официальным. Естественно, о положении на крытой знают и Управление, и елецкий прокурор, и Главное управление. Принцип "сам зарабатываешь - поделись с начальством" не совмещается с официальной информированностью. Пусть я не видел, как Пронин и Марончак делятся прибылью с прокурором и Управлением, но как Пронин, Марончак, прокуратура, Управление делали все возможное, чтобы елецкий беспредел оставался в тайне, - мне известно.
Заместитель начальника тюрьмы по политической части, майор, не помню как зовут, исполняет должность пряника. Обволакивающий взор, добродушный характер, располагающие манеры. Вызовет зека к себе в кабинет, вникнет в личные неурядицы. Удивится и пообещает помочь обиженному администрацией. Правда, после откровенного разговора, наивные его собеседники почему-то попадают к Боде, Москве, Пушкарю...
Но наивны, как правило, зеленые новички. Месяц жестокой борьбы за выживание самых тупых делает великими знатоками человеческой натуры.
Суть службы начальника мед.части, капитана Вакулы -по прозвищу Хряк - лечить с приставкой "Ка". Это он с бригадой ментов усмирял непокорные хаты в период ломки. Питает исключительное пристрастие к терапевтическим диагнозам: инфаркт; почечная недостаточность и т.п. Травматизм? Его и не было в тюрьме!
Вот наиболее выдающиеся работники. Далее идет сошка помельче: подкумки, начальники отрядов, мастера. Вообще, у ментов елецкой крытой блестящая репутация. Например, капитан Волков в 1980 году получил майора и отправился в Афганистан инструктором, делиться ценным опытом. Как там теперь дела с прессами в Афганистане?
Живет прессуемый в пресс-камере. Обстирывает бригадира и поддержку, много работает, мало ест, немного спит. Бьют его черствыми булками по голове, сажают в лягушку, ставят на колени. Но ничто не вечно, в том числе и жизнь под прессом. Хотя, с другой стороны...
Наконец, перевоспитавшегося и осознавшего переводят на новый корпус. В "обычную", с позволения сказать, камеру. В ней тоже есть бригадир и поддержка. Но условия жизни полегче. Зря, внезапно, по прихоти, бить не начнут. Кусочками мяса делиться не принято, как и обстирывать кого-нибудь. Отоваровка съедается сообща. Работать приходится много, но делится труд равномернее. Рай после пресса! Камера называется рабочей. Утром выводят в камеры производственного этажа. Работа разная. Протягивают и режут стальную проволоку (для "Кроны"), изготавливают пластмассовые формы элементов. Самая тяжелая работа - производство графитовых щеток для автомобилей "Жигули". Восемь часов зек дышит графитовой пылью. Прогулка - 1 час в день. Питание - жить будешь, но больше ничего! Новый корпус сырой. Зимой стены "плачут", сочится вода. И так, быть может, три года. ГУЛАГ - рассадник туберкулеза. Наверное каждый десятый зек болел или болен им. Особенно много чахоточных на крытой. А в Елецкой тюрьме основной вклад вносит графитовое производство. Иногда, глядя на "Жигули", я думаю: сколько жизней съели эти машины? Какому количеству каверн и туберкулем обязаны они своим созданием?
Нет, я не призываю владельцев машин теперь ходить пешком. Каждый живущий в стране, так или иначе, через цепочку общений, работу, покупку, - всего, что составляет каждодневное существование, - работает на пресса. А пресса работают на него.
Авторучка в моих руках, чернила в ней, вот эта бумага - в них тоже мука прессуемых. Нет, я не призываю Запад наложить эмбарго на импорт "Жигулей". Изменится разве что-нибудь? Любая продажа в СССР, джинсов или станков, любая покупка, водки или тракторов - тоже поддержка беспредела. Каждый телемост, каждый форум в Москве, каждое рукопожатие сияющим советским руководителям - работа на пресса. Да и сама страна - огромная пресс-камера. Есть в ией бригадир и поддержка, есть миллионы прессуемых.
Страх угодить в пресс- главный фактор исправного поведения зека в "нормальной" хате.. Вот Р, с которым я сидел. В качестве поддержки поехал к Москве. Пытался поднять против него бунт, попал под пресс. Купил освобождение из пресса согласием работать на Марончака, осведомлять обо всем и обо мне. Правда, просчитался кум. Получилось так, что Р. осведомлял не кума обо мне, а меня о куме. Вообще, невозможно в подобном повествовании не сказать немного о себе.
Прибыл я в Елец с Тобольской зоны в 1978 году. Разные были перипетии, с разным сидел народом. Но каждый раз это была действительно обычная камера, без бригадира и поддержки. Единственная на всю крытую. Конечно, сокамерники для меня подбирались, пусть даже и не все. Цель администрации понятна: контроль. Сажались ниседки и контрнаседки, некоторые - не по одному разу. Но Боже мой, как неумело действовала администрация! Привыкшая к силовым методам, - как беспомощна оказывалась без них. Как глупо запутывалась в собственных интригах! Например Катаев, с которым я сидел, наседка Пронина, работал на меня. Доходило до анекдота: мне через Катаева приходилось учить Пронина, как надо "без "подозрений" вызывать Катаева на беседы. Кстати, оперативный псевдоним Катаева - Мурашкин, а оперативный псевдоним Р. - Николай. За два дня до окончания срока меня крутили по статье 190-прим (распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй). Свидетелями были менты и часть бывших сокамерников, пошедших на это под угрозой пресса, за обещанные льготы. Но вот Анатолий Филимонов полностью подтвердил все мною сказанное о Елецкой крытой. Человек большого мужества, притворно согласившись быть осведомителем и свидетелем, он хорошо помог в разоблачении беспредела. Многое я узнал от Р., от других зеков. Сама администрация помогала своими хитрыми глупостями. Помогали разные люди, в разных камерах, хозобслуга и, даже, менты. Спасибо им всем: зекам и ментам, героям и подонкам, храбрым и трусливым! За переданную записку, за отправленное письмо, за смелое слово, за то, что не сдали лишний раз... Как ни сломлена крытая и люди, - остается надежда: порядочность не убита до конца. И в большой пресс-хате тоже!
За несколько месяцев до раскрутки администрация отдала приказ: не бить сильно. Пресса заработали в холостую. Цель понятна: не дать свежего, доказательного материала к предстоящему суду. И вот за непродолжительное время появилось уже несколько камер без бригадиров и поддержки. Показателен следующий случай. Сразу после подъема раздались крики избиваемого зека. Потом хлопнула дверь камеры. Дежурный по тюрьме вывел бригадира в коридор и, по случайности, остановился недалеко от моей камеры. "За что били? - Не работает, начальник! - Ты что, не мог подождать до вывода?" Все ясно. Немного позже за грохотом моторов крики не были бы слышны. В поведении администрации появилась осторожность.
Другой случай. Два зека наотрез отказались заходить в одну из камер. Прыгнули к окну в коридоре, разбили стекло и пригрозили вскрыться, если их попробуют в камеру запихнуть. В другое время - режтесь на здоровье! На этот раз администрация уступила.
Тайная война с администрацией, добыча информации и ее переправка, интриги и контринтриги могли бы составить отдельное повествование. Рисковал ли я? Лучше получить новый срок, чем прожить день в прессе. Конечно, как политический, я находился в привелигеpванном положении. Знал, что по своему усмотрению администрация в пресс не кинет. Все же полной уверенности не было. Давил и общий страх, пресса слева, пресса справа. А потом, кто знает, когда само КГБ даст санкцию на расправу?
Был суд, три года строгого режима. В Усьманской зоне удалось написать "Беспредел". Жаль, уже отправленная на свободу рукопись попала в руки КГБ. Повторить очерки не пришлось. Впереди ждали новые зоны. Тобольская крытая. В 1983 году я освободился, потом лечился от туберкулеза. В 1984 году подъехал к Елецкой тюрьме, нашел знакомого мента. Судя по всему, крытая осталась сломленной. Что там творится сейчас? Кто знает, извне не поймешь.
Меня не слишком мучила совесть за долгое неповторение "Беспредела".
Информацию о пресс-камерах я передавал из тюрьмы, говорил о них на суде. По этим и другим материалам моим отцом, Пинхосом Подрабинеком был написан "Суд над Кириллом Подрабинеком". Вещь издана.
Все же пришло время повторить "Беспредел". Конечно, через столько лет написано иначе. Почему так долго не уступал советам друзей и внутреннему голосу? Повторять всегда трудно. Но только сев писать, понял главное: надо снова окунуться в мир страха и мук крытой. Я не забывал ничего, но это была память ума. Теперь пришла память эмоций. Пусть она станет моей данью страдальцам Елецкой крытой. А в возможность изменить их судьбу публикациями я не очень-то верю...
На тему тюрьма опущенные рассказы существует много лжи и фантазий. На самом деле о том, как опускают в тюрьме, знать всем, кто попадет в зону, не нужно. Да, время от времени приходится слышать о том, что парня опустили в тюрьме или что мужика опускают в тюрьме. Но подобное происходит настолько редко, что внимания не заслуживает.
Но поскольку без истории том, как именно и кого опускают в тюрьме не обойтись, продолжу начатую тему, рассказав именно об этом.
Как опускают в тюрьме
Наиболее удачным игроком среди мужиков, был Коля – «Совок». В своем кругу ему не было равных. Его соперники быстро «просекли» талант Совка и перестали садиться с ним за карточный стол. К тому времени, он умудрился неплохо заработать на своих друзьях по несчастью. Большинство должников, расплачивались передачами от родственников. Совок курил самые дорогие сигареты. В счет долга, его кредиторы ходили вместо него в наряды.
Совок по своей натуре был настоящим игроком. Такие не могут спокойно смотреть и не участвовать в игре. Блатные, с удовольствием приняли его в свой игровой круг. А ведь до этого точно такого же парня опустили в тюрьме, начав именно с «дружеской игры».
По началу, Совку очень везло. Он выиграл приличную сумму. Скорее всего, это было подстроено. Совок заглотил наживку, брошенную ему опытными шулерами. Следующая игра стала для него роковой. Блатные не играли на всякую ерунду. Кроме денег, в качестве средств платежа, использовалась водка и наркотики.
За несколько часов ночной игры, проходившей в каптерке, Совок проиграл огромную сумму денег. В игре верховодил известный авторитет «Локоть». Именно он определил недельный срок для возвращения карточного дога. Естественно, Совок не смог за неделю достать деньги. В этих вопросах, на зоне не шутят. Ни какие отговорки не катят.
Через несколько дней, после окончания срока уплаты, и по зоне пошел слух — парня опустили в тюрьме!!! – а точнее Совка «опустили». Об этом узнала вся зона. Зеки сразу изменили к нему свое отношение. С ним перестали здороваться и садиться рядом за стол в столовой. Наиболее отъявленный подонки, делали его жизнь еще ужасней. На Совка выливали помои, ему ставили подножки, плевали ему в спину.
От такого морального и физического пресса, может сломаться любой. И так всегда — мужика опускают в тюрьме и он ломается, превращаясь или в чухана или кончая с собой, или становясь общей проституткой.
Но не это произошло с несчастливым игроком. Ночью, заточкой, он перерезал горло трем блатным, опустившим его. Той же заточкой, Совок вскрыл себе вены на обеих руках.
В колонию приехала многочисленная комиссия из управления исполнения наказаний. Нашли «крайних». Наказали. Уехали. Начальник колонии получил служебное несоответствие. Кум отделался строгим выговором. После этого случая, работники колонии не давали возможности спокойно играть в карты, как это было раньше. Теперь, игроков ожидало ПКТ (помещение камерного типа), куда на перевоспитание, направляли отъявленных нарушителей дисциплины. А вот тех, кто мужика опускают в тюрьме, не тронули.
Расскажу подробнее о том, как опускают в тюрьме:
- Вначале жертве самой предлагают отдаться.
- Если она отказывается, ее избивают.
- Побои могут даться неделями.
- Если и после этого жертва не ломается, ее насилуют. Причем делать это могут десятки человек.
После чего тот, кого опустили в тюрьме, превращается в инвалида на всю жизнь. А иногда и умирает, так как опускать могут и черенком от лопаты, и даже бутылкой.
Потому не понимаю тех, кому интересны тюрьма опущенные рассказы очевидца, поскольку на самом деле они ужасны.
Шло время. Освободившийся, по истечению своего сроказаключения мой бригадир, любезно рекомендовал меня на свое место. Я стал бугром. Теперь дорога к условно-досрочному освобождению была открыта.
В одну из ночей, вся зона была построена на плацу. Там же находились все офицеры. Начальник оперчасти объявил, что двое заключенных, несколько часов назад, совершили побег. На их поиски были брошены охрана колонии и местная милиция. Мы стояли на плацу, при морозе десять градусов, до самого утра. Приехавший на УАЗике начальник местной милиции, сообщил радостную для всех весть. Бежавшие пойманы.
На том же плацу нас собрали после обеда. Двое, грязных, избитых беглеца стояли посредине плаца. Каждому оставалось отсидеть меньше года. Что их толкнуло на побег, я так и не узнал. Одно было ясно, что они существенно продлили свой срок. Начальник колонии долго разглагольствовал о доверии и порядочности. В завершение своей речи, он отправил двух беглецов в ПКТ.
Позже, я узнал, что у одного из караульных солдат, в ту ночь было день рождение. Двое зеков, заметили, что дежуривший на вышке, и наблюдавший за «прострельным коридором» (запретная часть, расположенная между двумя колючими заграждениями) спит. Наверное, именно это стало соблазном побега. Говорили, что этому солдату, тоже «впаяли» несколько лет.
Помимо скучных однообразных будней, на зоне бывают приятные моменты. Это свидания с родными. Моя мама поселилась в гостинице городка, рядом с которым находилась колония. За хорошее поведение и потому что я был бригадиром, мне разрешили переночевать ночь в гостинице. Той ночью, я ток и не смог заснуть. Близость свободы, от которой меня отделяли несколько месяцев, слишком остро ощущалась и давила на мозги. Утром, к разводу, я вернулся в общий строй заключенных.
Через несколько недель, я узнал неприятную для себя новость. Мой благодетель и гарант спокойствия «Треф», был переведен на другую зону. Такими переводами, администрация колонии пыталась ослабить власть блатных на зоне. Может оно и правильно, но мне это было «не в масть». Я вспомнил об обиженном мною в первый вечер знакомства с Трефом – Упыре. Я не забыл тот недобрый взгляд, которым он меня одарил после нашего спарринга.
К сожалению, моим опасениям, суждено было сбыться. Уже на следующий день, после отъезда с нашей зоны Трефа, мое рабочее место посетила представительная делегация блатных во главе с упырем. Они дали понять, что прописываться на зоне, ни когда не поздно. Я понял, что у меня предстоит веселая ночь. Тяжесть моего положения осложнялось предстоящей комиссией по досрочному освобождению. Если у меня будет хоть одно нарушение, «досрочник» не утвердят.
Решение пришло само собой. Я обмотал левую ногу курткой спецодежды, выпил стакан водки, и сильно ударил себя по ноге тяжелой трубой. Адская боль, пронзила мое тело. Двое зеков принесли меня в санчасть. Врач сразу определил перелом ноги. Рентген подтвердил его диагноз. Я надолго обосновался в тюремной «больничке». Здесь, достать меня блатным будет значительно труднее.
В тепличных условиях больнички (уж тут не можно забыть о том, как опускают в тюрьме) , я провалялся около месяца. За это время, на нашей зоне произошли разительные перемены. Новый начальник колонии, решил превратить учреждение в «красную зону». Это означало полное и беспрекословное подчинение заключенными администрации. Началась настоящая мясорубка, в жерновах которой пострадали многие блатные, не приемлющие такого положения вещей. Среди них оказался и упырь. Во время беспорядков, он был смертельно ранен бойцом спецназа, вызванного для наведения порядка. Упырь скончался в соседней с моей палатой.
Наконец-то наступил день заседания комиссии по досрочному освобождению. Несколько человек, долго изучали мое дело. У меня бешено колотилось сердце. Председатель комиссии, протянул мне руку. Свобода. На следующий день, со справкой об условно-досрочном освобождении, я вышел из дверей КПП. Воздух свободы пьянил и дурманил. Единственной здравой мыслью, было желание ни когда сюда не возвращаться.
Только в этом случае можно навсегда забыть и все ужасы зоны, о том, как парня опустили в тюрьме или о том, как мужика опускают на зоне…
Может, такие истории не надо рассказывать, но мне кажется, скорей, надо, просто чтоб отдавать себе отчет, что тюрьма - это не только бодрые улыбающиеся наши несгибаемые политзаключенные, играющие в сокамерниками в шахматы и монопольку. Есть другое, страшное, никто от него не застрахован.
А вот такая история: одни родители спрашивают нас - а почему наш сын сидит в следственном изоляторе в камере с "опущенными", и что после этого с ним на зоне будет? Примите меры.
И приходим мы в допросную, и сидим там, и приводят к нам в череде других заключенных этого парня. Я, бессменная напарница моя Лидия Борисовна Дубикова, офицер, нас сопровождающий. Парень выглядит не ахти, хилый весьма, вид зачморенный, взгляд погасший, говорит бессвязно довольно. За двадцать ему годочков. Студент, на последнем курсе учился. Попал в СИЗО. Я потом скажу, за что. Пока пытаюсь понять проблему.
В общем, сначала в камере всё было нормально. Смотрящий русский был, жить можно было. Потом русскому изменили меру пресечения, и смотрящим по камере стал армянин. Стало хуже. И еще был один грузин... нездоровый интерес, в общем, проявляли. А однажды... однажды смотрел эротический канал...
Я говорю: спокойно. Офицера спрашиваю: что еще в СИЗО за эротический канал? Он: да нет ничего такого, может, по нормальному каналу передача шла эротическая... Ну ОК, говорю, к каналу мы еще вернемся, а в чем нездоровый интерес был? Ну, - парень отвечает, - дежурить нас за всех заставляли, в камере убираться за всех. Можно же по очереди убираться, или всем вместе, по-разному можно, но они не хотели...
Офицер взрывается: а почему ты сразу, когда это началось, сотрудникам не сказал? Ты же заезжал сюда в СИЗО, с тобой разговаривали оперативные сотрудники, объясняли, что к чему, ты продольному почему сразу не сказал? Тьфу!
Парень сидит, понурясь. Ну, типа жаловаться как-то нехорошо... Потом вспоминает: да и не нужен был мне их мобильный телефон, так я пару раз позвонил - они мне сказали, что я им теперь денег должен, заставляли меня домой звонить, деньги у родителей выпрашивать. Я не хотел. Они настаивали. Я им всякие истории рассказывал... выдумывал...
Я говорю: какие истории? Молчит.
Говорю: ладно. Переходим к эротическому каналу. Что произошло?
Ну так был в тот вечер включен эротический канал. Да я вообще его и не смотрел, но они стали меня подначивать, шуточки всякие... И, в общем, спрашивают - а ты вот, например, касался ли губами гениталий женщины? Я говорю: нет, я вообще не хочу с вами об этом говорить, а они опять спрашивают. Спрашивают и спрашивают. И так они приставали, что я, в общем, сказал - да, отстаньте только. Они говорят: да ну? И долго? Я говорю: ну секунд пять... или десять.
Они тогда сначала говорят: ну, это недолго, ничего страшного. А потом...
Я говорю: блин, но ты же знал, что этого нельзя говорить! Знал?
Офицер орет: но ты же знал, что этого нельзя говорить! Знал?
Парень говорит: ну знал... Я говорю: они тебя били, чтоб ты это сказал? Говорит: нет... просто как-то вот шуточками своими... ну, я сказал... думал, отстанут...
Что потом произошло, он уже совсем не может или не хочет говорить. Я спрашиваю: сексуальное насилие к тебе применили? Он говорит: нет. (Фиг знает, что там было на самом деле, даже знать не хочу). В общем, они сказали, что в тюрьме так принято, что раз делал это с бабой - сможешь и с мужиком, избили его и из камеры выломили. Типа всё, досвидос.
Перевели его в другую камеру. Там смотрящий нормальный был, они парня пожалели, сказали, что это по беспределу вообще, как с ним поступили, типа сиди спокойно. Он было расслабился. Так нет, потом говорят: извини, но смотрящий по СИЗО прислал, чтоб не в одну пацанскую камеру тебя не пускали больше. Короче, выломили его и из этой камеры.
Ну вот и перевела его администрация в ту камеру, где он сейчас. Необычная камера, через нее и дорога не проходит, очень камера непрестижная. И слава за ним в колонию пойдет дурная. Я говорю, Лидия Борисовна говорит, офицер говорит: следи за своим языком! Это твой главный враг! Ты хоть в этой камере всю эту историю не рассказывал? Он говорит: нет, я больше никому ничего не расскажу! Ох. Ладно, иди. Держись.
Уходит. Я говорю: ну и чего?
Офицер говорит: что можем, делаем. Контроль за ним особый. И на сборке, если выезжает куда, следим, чтоб с представителями уголовной субкультуры не пересекся. И в машине в стакане сидит. Как можем, смотрим за ним. А на зону вряд ли про него весточку кинут: кому он вообще нужен?..
Мы с Лидией Борисовной говорим: да ладно... мы ж взрослые люди, весточка-то полетит...
Ну, тогда, - говорит офицер, - остается единственный вариант. Если дадут меньше пяти лет, да если нарушений режима не будет, да если будет место, на хозотряде оставим его. Так безопасней. Ну а если больше пяти дадут - тогда увы. Но это уж суд решит... Конечно, не хотелось бы парню судьбу калечить. Вот как-то так... может, получится.
А, и я обещала рассказать, за что студента в СИЗО посадили. За гашиш. Вот не за героин, не за крокодил - за гашиш. Вышел он как-то из подъезда с дозочкой, а тут менты-винты. Пишут распространение. Вроде, его товарищ на это дело подсадил: у парня после травмы сильно голова временами болела, а гашиш типа эту боль снимал. Ну так, изредка, не то, чтоб часто. А он признал распространение. Наговорил на себя. Я спрашиваю: зачем? Он говорит: следователь обещал отпустить, поверил следователю...
У меня каких-то особых комментариев к этой истории нет. Ну да, гашиш. Ну да, парень не боец. Ну да, даже пожаловаться моральных сил не хватило - объяснили ему "товарищи", что это западло. Но чтоб за этот фигов гашиш сломать человеку жизнь... ну че, бывает.
